20190625а_Petrozavodsk_TB1961

First transcription: 0:0:0 Last transcription: 0:55:11


TB1961: Ну с [нрзб] общались [нрзб], общались, и, ну как... Общаясь со средой окружающей, так и выучили мы язык. Я не помню, чтоб мне было трудно, все это так произошло. Вот, поэтому такого осознания, что я там владею каким-то языком, не было. Было четко: пришел домой - карельский, вышел из дома - русский. Вот, в школе не приветствовалось в мое время. Ну вот, люди, которые лет там на пятнадцать меня старше, говорили, что им вообще запрещали, что за карельский в школе могли из комсомола исключить.
Interviewer: Ничего себе!
TB1961: Да, как предателя на фронте. Предательство.
Interviewer: Ужас какой!
TB1961: Вот, у меня такого не было. Уже не приветствовался он точно в школе, но достаточно было сказать "дебил, по-карельски говорит", дети уже сами между собой, то есть установка такая была: раз ты по-карельски - значит, ты свинота. Ну вот мы все замолчали, да. Вот.
Interviewer: Понятно, понятно.
TB1961: Ну и как-то он был не востребован и его нигде не было. Соответственно, дома с мамой, с папой - оба у меня карелы, вот. Местные жители, карелы. И брат у меня еще в семье есть младший - мы легко говорим по-карельски. Ну и вот когда, в каком там году произошло, в восьмидесятом, возрождение началось. Или в девяностые, по-моему? В девяностые.
Interviewer: Наверное все таки скорее девяностые, я так думаю.
TB1961: Да, да, девяностые, потому что я даже сначала скептически отнеслась к тому, как у нас была=. Я работала в школе c= к тому времени сколько? С восемьдесят третьего года работала в школе работала. К тому времени уже из начальных классов все три учителя, кроме меня, прошли эти курсы, курсы месячные были. К нам при=, ну , обязательно нужно было владение карельским языком, и были месячные курсы. Они прошли, там уже какие-то открытые уроки давали, а я все что-то тянула-тянула. И вот когда я осталась последняя, то решила, что надо тоже, ну, как-то не выбиваться из колектива. Я тоже сходила на эти курсы и начала работать в девяносто шестом году. То есть, с восемьдесят третьего я как учитель начальных классов, а тут, в своем же классе вела еще и карельский язык. На тот момент были вот эти вот буквари, которые хороши были бы, если бы вот я пошла в школу, в то время, в каком я там году, в шестьдесят восьмом году я пошла в школу, да, и вот
Interviewer: Вот я хотел уточнить какой, да.
TB1961: в то время бы вот мне дали этот букварь, он бы был к месту. То есть он, этот букварь, был для знающих карельский язык детей. То есть, вот тебе буковка, вот тебе слова. То есть, предполагается изначально, что ты значение этих слов знаешь. А тебе остается только научиться читать. Потому что научиться читать по-карельски, это не английский, где там, в общем, что написано, то и читаем. Ну вот, и когда я попыталась работать по этому букварю, мне совсем не понравилось, потому что для детей, которые, ну, тогда еще обстановка была не такая критическая, как сейчас, еще они слышали там, может быть, от дедушек, бабушек какой-то разговор, но вот таких семей, в которых уже говорили по-карельски очень мало. Вот за мои двадцать восемь лет в школе - с девяносто восьмого, там ну сколько я успела? Пятнадцать лет я успела, да, в школе карельский, у меня было две семьи только, где и мама, и папа карелы, и дома говорят по-карельски. Две семьи - в Олонецком районе, который был изначально карельский. То есть, вот эта ассимиляция мгновенно происходит. То есть, с= с начала, ну, это вот мое личное мнение, то, что вы говорите, потому что я ж анализировала, вот, это мое личное мнение, что
Interviewer: Конечно, конечно, конечно, да, да, да, естественно.
TB1961: у правительства была цель получить единый советский народ. Так? Так. Карелы - народ спокойный, за кинжалы не хватаются, тем более, что, мне кажется, на все это еще повлияло то, что территория после войны активно заселялась белорусами, украинцами, и получились смешанные семьи. Вот почему мы говорим, что вот "Почему это южные народы говорят, а вы вот не говорите?". Потому что южные народы на своих женятся, а у нас переженились все. Ну вот у меня муж уже, соответственно, русский. Ну вот. И те люди, которые изначально вот поселялись, - белорусы, украинцы, - они выучивали карельский, и даже вот было их не отличить, то есть они вот вселялись в эти деревни, в карельские, да, и вот они вот эту культуру впитывали. Они научались языку, изначально. Ну вот я знаю, что у меня там у одних соседей мама белорус, папа к= мама белоруска, папа карел, у других соседей папа украинец, мама карелка - вот такие вот получились семьи. Соответствено, да, в семье карельский язык пропадал, а в школе его не изучали, вот он только в девяносто каком там году появился. Вот. Соотвественно, мой ребёнок когда приезжал с= дома не было, потому что папа русский, и потом как-то, соответственно, в деревню приезжаешь, переключаешься на карельский язык, "научите меня языку ". А мы так "ай потом", "ай потом", ну и упустили время. Вот она как раз пошла в школу, но не попала в этот класс, в котором карельский язык изучался.
Interviewer: Просто так случилось, да?
TB1961: Не попала. Ну вот. Так мы и упустили ребенка, хотя она утверждает, ей сейчас тридцать четыре года, хотя она утвержд= она говорит, что она карелка. Там, в свидетельстве о браке она записала, в Сибири= в Сибири там выходила замуж, она записала, что она карелка. И говорит, что она понимает, ну, по крайней мере то, что я творю, она критикует и говорит: «Ну не очень». Я говорю: «А ты то понимаешь?» - «Понимаю». Вот. Ну, не говорит она, конечно, и живет в Сибири теперь, конечно, совсем [нрзб]. Ой вот, и когда я начала учить по этим учебникам, который вот один был букварь, все, из учебников была книга для чтения. И мне не нравилось, что дети там все слова подписывали, и я считала, что вот это вот - не обучение языку, и надо что-то делать по-другому. Ну так= так как учителя начальных классов - они же должны научить детей, вот я и пыталась их учить, уже убрав эти учебники, я там изобретала свой там метод. И вот когда к нам приехали однажды, так как школа была с финно-угорским уклоном, из университета преподаватели, у нас, да, из этого университета,
Interviewer: Из здешнего?
TB1961: у нас была конференция, и я начала задавать вопросы. А что?", да "как?", "почему?", "а можно ли так?". Преподаватель говорит: «вы учитесь у нас?» Я говорю: «Не учусь». «Вот вам надо приехать и поступить». В общем, как раз, в двухтысяче= в двухтысячном, наверное, набирался спецкурс тоже с= со знанием карельского языка учителей, с тем, чтобы заочно получить высшее образование. Был у нас факультет прибалтийско-финской филологии и культуры. И вот я уже установочную сессию пропустила, вот, но вот по этой записке, которую он мне дал, Зайков Петр Миховьевич, да, по этой записке я пришла, меня уже приняли, и я приехала на зимнюю сессию. Ну вот благополучно отучилась, хотя на мои вопросы не ответили. Ну, по крайней мере, как сказать, я знаю грамматику, благодаря тому, что я отучилась. То есть, все знания я привела вот, разложила все по полочкам, потому что, я это начала делать это самостоятельно, потому что я учитель начальных классов, и у нас же там все по полочкам. И вот в таком же плане я и самостоятельно начала расскладывать, но тут, под руководством преподавателей. Учиться мне, кстати, очень понравилось заочно, потому что, когда выбираешь первое образование, ну, то ли неосоз= то есть, если бы я вот сейчас пошла, я бы учителем не захотела быть. Но, с другой стороны, если бы я не была учителем, я бы, наверное, не пришла к карельскому языку и не сделала бы того, что сделала, я не знаю, кому это надо, то что я сделала, но, по крайней мере... То есть, я бы педфак не выбрала. А тут я сидела вот на этих лекциях, просто, мне сорок лет, я наслаждаюсь, прям понимаю, что образование у нас хорошее-хорошее. Вот, и продолжала работать, и вот этот материал, который я сама собрала, ой, сама создала, попросили мне его обобщить, и вот получился вот букварь. Ну, вы знаете, да? Что есть три наречия в карельском языке, я владею ливвиковским, то есть южным, наречием.
Interviewer: Вы ливвиковским, да?
TB1961: Вот я создала букварь, вот с= второй, третий, четвертый класс, это вот книги на основе моих материалов. Которые я вот с ребятами, ну там, не= не= не с одним классом, то есть я как учитель начальных классов, с ними работаю четыре года, да? То есть сначала три там было, потом четыре года, и вот пока я с ними работаю, потом со следующими там что-то добавляется и вот так появились эти учебники.
Interviewer: Ага, понятно Насколько они широко используются? Как по вашему?
TB1961: Ой, провокационный вопрос. Сейчас вы меня запишете, потом меня арестуют куда-нибудь.
Interviewer: Я д= давайте на паузу поставлю запись, если так комфортнее, без пр=
TB1961: На карельский язык, а те, которые вот сейчас факультатив получают, они, соответсвенно, вот так вот. Насколько я знаю. Насколько я= потому что в Олонце я была руководителем методического объединения учителей района. Поэтому, ну, кроме того что ну вот эти учебники у меня, у меня еще собственная методика. Ее, к сожалению, подхватывать никто не собирается. Никто не собирается. Северные карельские, они создают свои учебники по подобию финских. Вот и вот мне вот во многом это не нравится, потому что, ну, финские дети получают тот же учебник, они же владеют финским языком. А вот у нас создают этот... а я то пыталась учить не владеющих языком, и поэтому у меня там есть методика, но в нее не хотят вникать, понимаете? И зачем вникать, если это факультатив. Вот я пыталась, я открытых уроков давала великое множество, всем кто просил. Вот, восемь лет я живу здесь. Я в школу здесь не пошла. Я решила, что я не хочу в школу. Вот, у меня один учебник уже был, и, пожив тут месяц, пришлось идти на работу. Я работала вахтером
Interviewer: Что удивительного? Ничего такого
TB1961: У нас есть ведь и дворники с высшим образованием. Как у нас говорят: "А как к вам вахтером попасть?". А я говорю: "А два высших образования, иначе никак вообще". Ну и вот там я дописывала эти учебники, на вахте вот. Наше министерство благополучно об этом знало. Никому ничего не нужно, вообще никому ничего не нужно, так что все эти слова, которые вы слушаете, вот это мое личное мнение. И это= вот я уже со многими очень, во многих министерствах испортила отношение, я ни от кого ничего не хочу. Просто я, наверное, очень наивная. Знаете, вот если вот брать его, так изучайте, что ж вы,
Interviewer: Да я понимаю.
TB1961: а у них только вот написано, очень хорошо, сколько там человек изучают.
Interviewer: Галочку поставить.
TB1961: Смешно. То же самое было: вышел - какой учебник вышел, наверное первый учебник вышел, - и оказалось, ну это тоже не для этого. Я оказалась в министерстве, как раз про= вот то, которое я в кабинете нахожусь, и говорит: Вот разнарядка, из районов прислали, сколько нужно учебников". Она так смотрит. «Триста? С ума сошли!» Берет, вычеркивает и пишет "сто пятьдесят" и соответственно, и соответственно даже тогда дети просто передавали учебник друг другу. Понимаете? У них отчет. Нужны учебники - они есть, нужны рабочие тетради - я кстати вот полный комплект, и рабочие тетради создала, и методические пособия создала. В общем все есть, но оно никому не надо. Вот красивенькие обложки такие, все хорошо.
Interviewer: Да, да, да, я=, я понимаю.
TB1961: Главное, да, мы к= первые по книгоизданию и этим гордимся, а то, что это читать скоро будет некому. Никому не нужно. Вот
Interviewer: А как по вашему, какая= какое различие вот в пределах Карелии: в Петрозаводске, в Олонецком районе, на севере?
TB1961: А по-моему сейчас нет различия, я вот сейчас съездила в Олонец, приезжаю, там, по-моему, чеченская речь процветает.
Interviewer: Чеченская?
TB1961: А что?
Interviewer: я не расслышал просто, чеченская, да? Ага.
TB1961: Потому что они туда приезжают, это юг Карелии, на пересечении дорог, там очень много чеченцев. И они-то не стесняются говорить на своем языке, а нам то было что внушено, по крайней мере, моему поколению? «Дебил ты, раз ты по-карельски говоришь». Кто захочет, тем более в подростковом возрасте? Вот, я пыталась, когда перепись населения: "Каким языком, кроме русского, вы владеете? «Карельским». «Это не язык». Все, это во= во взрослом состоянии. И я вот в тридцать пять лет осознала, что это язык, что он подчиняется всем правилам.
Interviewer: Конечно.
TB1961: Что вот там вот всё-всё-всё в закономерности, всё, для меня это было такое прозрение вообще, потому что считается что, а, карельский это язык бабушек на= там, на завалинке, да? А там все есть, причастия, деепричастия и все на свете, поэтому очень обидно, очень, что язык пропадает.
Interviewer: Ну, естественно, это такая история.
TB1961: А положение, мне кажется, что в Карелии везде одинаковое, везде.
Interviewer: Вот просто вы сказали, что на севере там учебники по финскому образцу пишутся, вот.
TB1961: Да не на севере, они здесь пишутся, а на севере еще меньше изучающих, ли= ливвиковский изучающих еще больше по количеству. Что зна= пишутся они вот здесь, в Петрозаводске.
Interviewer: Ну понятно, да.
TB1961: Учительница финно-угорской школы. Просто я говорю, мой-то учебник на= на материале моем, а у них-то было на что опереться. Я не говорю, что они настолько различаются, но я считаю, что это все-таки не наречие, а все-таки это отдельные языки. Я вот с людиковским наречием не сталкивалась, а если вот сравнивать ливвиковскичй и собственно карельский, я считаю, что это отдельные языки.
Interviewer: А почему так?
TB1961: Ну, грамматика разная. Да, вот есть есть, общие корни есть и с финским языком, но он же отдельно, общие корни есть с эстонским языком, но он же отдельный язык, с вепсским. Я даже выслушала экскурсию в вепсском музее на вепсском языке и все поняла и даже загадки подгадывала. То есть там очень много общего, но это же отдельный язык. И я считаю, что ливиковский тоже отдельный язык, а не наречие.
Interviewer: Ну то есть грамматика разная, но получается понять все-таки, получается, можно, если есть у кого-то там…
TB1961: Да. Если еще очень захотеть. Я еще сейчас так здорово выезжала в Финляндию на курсы переводчиков и на обратном пути в автобусе случано с женщиной познакомилась. Она водителю пыталась на финском объяснить, а я водителю=. И мы с ней так заговорили, и оказалось, что вот она чисто финка, не знает русского языка, а я карелка, я не= знаю русский, но не знаю финского. Я= я финский не изучаю специально, вот мы учились на заочном отделении, у нас был только карельский, вот кто учится на очном, им еще финский преподают, а я финским не владею и я его сознательно не изучаю. Потому что я не хочу путаницы. Оно близко, оно близко, и потом захочется переходить на этот финский язык. Вот. Но мы с ней вот до сих пор вот уже три года общаемся как-то, как-то. У меня внучка говорит: «А вы на каком говорите?». А я говорю: «А я не знаю», говорю. И даже Вконтакте мы= она там пишет-пишет что-то, я так прочитала, общую мысль поняла и что-то там пытаюсь ей ответить, но на карельском. Она сходила там у себя, взяла по карельскому книги, словари в библиотеке, вот так мы с ней общаемся и я вот не учу финский, я знаю несколько слов. Не учу его.
Interviewer: А вообще часто в Финляндии бываете?
TB1961: Я? Нет. Я вот когда там у нас были летние курсы, они один год= совместные, там же тоже есть карелы финские, они были совместные, один год проходили здесь, один год у них. Вот в девяносто седьмом году я уезжала на эти курсы в Нурмесе была и сейчас я ездила два года на курсы переводчиков в Йоенсуу университете, да. Ну и даже две лекции прочитала.
Interviewer: Почему ж даже? Почему даже?
TB1961: Ну пригласили, пригласили, поэтому вот=, поэтому вот поездила два года. У нас было, вот, два года и по три сессии, то есть шесть раз выезжала и еще= и еще седьмой на лекцию, вот когда познакомилась. Вот, и когда вот подбирала этот материал к своим учебникам, я переводила стихи. И к пятидесяти годам я выяснила, что я могу на карельский язык перевести практически любое стихотворение. То есть, по-русски я стихов не писала даже в этом, в подростковом возрасте, когда все пишут, я не считала, что я способная, и вообще, в школе я была математиком, то есть я ходила на олимпиады по математике. Нет, я не говорю, что у меня плохо было с русским языком, у меня стабильно пятерка стояла по русскому языку, но я не считала себя филологом. Там, сочинения - это не мое, и стихи это тоже не мое. Ну вот как выяснилось, что теперь по второму образованию я вообще филолог. Ну вот, и потом в каком там году уже здесь, в тринадцатом, наверное, вот я посещала вот был у нас такой разговорный клуб [нрзб]. Раз в неделю, ну, так как переехала, здесь у меня знакомых мало. Я ходила раз в неделю вот на это= вот и там мы собирались Новый год встречать. Песен-то нет на карельском языке, и вот, я по дороге домой перевела этот припев из Jingle Bells.
Interviewer: А?
TB1961: Да. Потом я то= ну этот припев там на слуху, а слов совсем не знала, вот пришла домой, компьютер, выписала слова, вот это была первая песня, которую я перевела на карельский язык. А теперь их уже сто и больше. Вот знаете, группа вконтакте есть, да? Там выложены девяносто девять, но я не все выложила, бывает, заказывают, вот они возят эти песни, и я не все туда выложила. Ну это мое хобби, это никто не поддерживает, никто за это не приплачивает, это у меня года три, наверное, была вот просто - если я песню в неделю не перевела, это вот= просто что-то я не сделала. Теперь уже как-то прошло. И тут ну все реже, и реже перевожу, и каждый раз думаю: "вот уже там месяца два-три не переводила, наверное все, уже не смогу". Нет, нет если взяться, то смогу. Единственное, видимо, в эти сто песен уже входили те, которые я ходила. Мне сейчас= хотела перевести, очень трудно подобрать песню, которую я бы хотела, то есть я не любую перевожу, а которая там ну нравится-не нравится, но по крайней мере вот прилипла, да?
Interviewer: Вы говорили, у вас заказывали песни. А кто? Для чего? Для себя просто?
TB1961: Да. Кто? Да, есть женщина, которая вот русские песни поет, вот просто решила, что она, там, певица, вот попросила, я для нее= я вообще для всех перевожу. Бесплатно. Вот последнюю для "Ведлозерских гор", заказывала им песню пере= вот из последних, что я помню, а так несчетное количество, сколько я уже перевела. Не могу всех вспом= ну как, если я с треть= с тринадцатого года этим занимаюсь, я ж не могу всех вспомнить. Вот.
Interviewer: А какие песни вы переводите?
TB1961: Ну туда загляните. Ну не знаю, я говорю вот, Лепс= Лепса не люблю, не поклонница, но как-то зимой вообще в Новый год там шло, это, "самый лучший день" - что не включи, а это в рекламе что ли шло?
Interviewer: Да да
TB1961: Пришлось перевести, потому что она вот просто прицепилась вот так. Ну, в основном там, наверное, это песни, когда там, моей молодости, может быть, потом молодости дочери. Потом вот то, что всех тут поразило - Виктор Цой, я ег= вообще не его поклонница, я как то успела=. Молодость без Цоя у меня прошла, а потом, когда он прозвучал, у меня уже была семья и ребенок, какой Цой, если пеленки, да, и там.
Interviewer: Ну, уже не до Цоя, да.
TB1961: Ну вот, и когда я там прочитала, у него же такие: "Покурил, выпил, бутылки, дым сигарет и такое", я говорю: "Еще на карельском языке об этом?". Не-не-не, не просите, не-не-не. Вот, и все-таки, вот посмотрев вот этот фильм, где его песня "Кукушка" прозвучала, Не просто "Кукушка", вот в его исполнении, а вот песня в привязке к фильму. То есть, мне нужно понимать о чем я, и вообще, если не понимаешь, о чем переводить. Стихотворный текст, он же он, как сказать, он же иносказательный бывает, а нельзя же дословно его переводить.
Interviewer: Естественно, да, да.
TB1961: Вот, там многое должно совпасть. Потом русский и карельский, они из разных этих групп языки - славянские и финно-угорские. Они должны совпасть, это должно все вписаться в музыку, там очень много тонкостей, и вот когда прошлым летом меня приглашали московским переводчикам, они мне сказали: "У вас своя методика перевода", так я говорю: "Еще бы". За что я берусь, там своя методика, конечно. Сказали: "Надо писать книгу по методике перевода".
Interviewer: Не хотите?
TB1961: Вот я вот, думаю, стара я уже.
Interviewer: Да ладно, ну что вы?
TB1961: Стара я уже, пораньше бы, пораньше бы.
Interviewer: Может, хотя бы статью?
TB1961: У меня лекция есть, полуторочасовая лекция, вот с которой я выступала. Я же на курсах переводчиков была и вот рассказала о своей работе . И как бы оно вот то, с чем я и выступала перед московскими гостями. Они сказали: "Охохо, это то, это то, это так, вам надо писать". Вот.
Interviewer: Как это замечательно!
TB1961: Вот веду, вот сейчас с внучками и веду, практически месяц уже выпал, и они у меня до августа, веду ежедневно практически, какую-то фразу там, предложение перевожу. Тоже, я давала вам ссылку.
Interviewer: Я вас так и нашла. Я вас как то так и нашла по группе
TB1961: Ну вот, вот, по этой группе. Сегодня там про дождик стихотворение, вот, месяц назад переведенное, думаю, не было, не было дождя, пора уже было выдавать. Вот я стараюсь сохранить вот, ну, когда вот у меня попросили ту лекцию подготовить для выступления. Ну как бы, когда я переводила, я ж ну какими-то своими руководствовалась, но я ж не обобщала, потому что язык он же во мне живет, мне ж не надо там что-то для этого специально делать. Вот, а потом думаю: "А с чем я к людям-то выйду?". И я начала гуглить. Потом оказалось, что я придерживаюсь всех этих принципов, которые Корней Чуковский-то, это лучший переводчик-то. Вот, я была так рада, так рада, что я снова велосипед изобрела. Мне стало так легко, и эта вот моя лекция выстроилась вся, просто нужно было просто свои примеры привести к тому, что у Чуковского было.
Interviewer: Как это замечательно!
TB1961: Вот и там говорится о том, что можно переводить, не взирая на стиль автора. Вот, и можно вот переводить так, как Маршак, например, он переводил эти английские песенки, он сохранял этот ритм. Вот, и по ритму это все узнается. И я попробовала перевести эти же на карельский язык, сохранила ритм, ну а песн= перевод песни без сохранения ритма невозможен. Можно и= можно перевести, а потом вообще несколько часов потратить только для того, чтобы в эту музыку вписаться. Вот, все.
Interviewer: Прозу вы не пробовали? Прозу вы не пробовали?
TB1961: Нет, прозу я и перевожу все время, да. Прозу, мне кажется, проще перевести, чем стихотворение. Прозу перевожу, но, хочу вам сказать, что говорю я все меньше и меньше. Конечно, я с удовольствием уже говорю на русском, вот. И очень сложно на карельский, хотя на работе вот, а да, вот у меня на этой работе на моей, где я работала вахтером, отыскали и пригласили в педколледж. Я пять лет уже в педколледже вот здесь в Петрозаводске, у меня там очень хорошая такая должность, которая называется "методист по карельскому языку". Хотя изучающих там карельский язык нет, но методист по карельскому языку есть. Я создала еще виртуальные курсы по карельскому языку, то есть они вот в привязке к учебникам есть на начальную школу. Пыталась облегчить я работу учителя - ну вот мало у вас часов, да? Ну все же дети сидят в интернете, ну подключите их к этому курсу. Ну и это сложновато, не идет это. Не идет, вот. Создала уже вот, один уже работает, и вот второй курс создаю для взрослых, начинающих изучать карельский язык. Так, из взрослых в прошлом году мужчина подключался. Но, оказывается, там же заниматься надо регулярно, он подключился, и сказал «мне некогда». Вот, и получается, что у меня такого опыта виртуального в обучении нет. И в этом году= а вот, в последний раз я ездила в Финляндию осенью, осенью я ездила на курсы в Лапландию, по, как раз, дистанционному обучению. Там же саамов они каким-то образом выучили с помощью дистанционных курсов, и вот это то, что было мне нужно. Я там посмотрела, вот, и у меня попросилась девушка, живет в Германии, в Кёльне, по-моему. Сама она русская, сказала вот, что тридцать один или тридцать два года ей. Сказала, что, вот, слышала от родителей и желает карельский язык изучать, просто так, для себя. И вот мы с ней с января по апрель, у нее очень хорошие результаты. Да.
Interviewer: О как!
TB1961: Вот, я испробовала вот, на платформе, есть такая виртуальная комната, как она там называется? Какая-то. Господи, вылетело, уже в отпуске месяц, месяц уже в отпуске, виртуальная комната. Мирополис, на основе вот этого мирополиса, я ее изучала, и, так как у нас все говорят о том, что у нас очень хорошо, очень хорошо Вот сибирское у нас есть общество любителей карельского языка, у них ушла= ну во всех городах, практически, есть Вот, и у них учительница по возрасту уже ушла, и они попросили меня виртуально, вот с ними я работала в этому году раз в неделю. Вот на этой же платформе, но там уже в группе, тут с девушкой я занималась индивидуально, а с ними группой, их там стабильно ходило шесть человек. Ну собралось одиннадцать, но не все выдержали.
Interviewer: Взрослые?
TB1961: Взрослые, после работы приходят, вот. Ну я еще веду здесь курсы, городские.
Interviewer: Тоже для взрослых?
TB1961: Тоже для взрослых, да. Они уже много лет, но я вот четвертый год отработала здесь. Вот стабильная моя группа сказала, что они будут и на следующий год собираться, но получается, что у нас вот девушка, Анастасия Афанасьева. С ней наверное вы связывались, нет? Нет. Вот она, она в аспирантуре учится в университете. Вот ну двадцать сколько ей, пять? Двадцать шесть лет? Вот она= предыдущая учительница ушла в декретный отпуск, и вот нас попросили с ней, она говорит, она вот= вот вообще только окончила универ. Она говорит: "Я возьму первый год обучения", ну вот а ко мне пришли те, кто второй год Ну вот теперь так вот мы с ней и работаем - она ведет первый год, у кого есть желание продолжить - те идут ко мне.
Interviewer: Много желающих?
TB1961: Ну вот приходят на вто= первый год - да. Переполненные классы, там до сорока желающих, до пятидесяти. В общем, если еще разделить, ведутся у нас северные и южные, всего где-то бывает сто человек. Вот они на эти два потока разделяются, потом отсеиваются, отсеиваются, и самые эти остаются, стойкие, до конца года. А потом еще самые стойкие приходят, вот, да, у меня есть девушка, которая уже пятый год занимается, то есть, она без меня начала и со мной уже четыре. И говорит, что еще будет.
Interviewer: А кто вот люди, которые приходят на эти курсы?
TB1961: Ну вот я всегда тоже первый вопрос, который я им задаю: "Для чего вам это? Для чего вам?". Ну вот, сейчас вот про эту стойкую группу хочу рассказать, значит, вот эта вот девушка, которая уже пятый год ходит, у нее мама олонецкая, соответственно, мама владеет языком, вот не знаю, папа владеет или нет, она сама преподаватель университета и ведет русский язык у иностранцев То есть у тех, кто в наш универ поступает, студенты, она у них ведет русский язык. Вот, есть мужчина моего возраста, очень хорошо владеет карельским, но не владел письменным. Вот, как сказать, нас же в школе не учили, не учили письменному, вот они приходят. Потом приходят те, которые с карелами пожили, сказали: "А вот, что ж мы жили, жили, жили, а языка не знаем", вот такие приходят. Кто-то ради интереса. Потому что по идее-то применить его некуда. Я сама за собой замечаю - учила, учила студента, он встречается мне в городе и говорит: [карельский], а я ему говорю: "Здравствуйте". Все уже.
Interviewer: А с кем вот у вас получается по-карельски говорить?
TB1961: А с кем я буду говорить?
Interviewer: Ну там, с коллегами, может со знакомыми с кем-то.
TB1961: Коллеги кто? Я единственная, кто есть по карельскому языку в педколледже. И вообще, многие только от меня о нем и узнают. И вообще, вот студентка моя говорит: "Выхожу из дома, закрываю дверь на ключ и соседка выходит: "Ты куда?". Я на курсы". "На какие? По вождению?". "Да нет, по карельскому языку". "Что, карелы еще есть? А я думала, они уже давно вымерли." Ну потому что, ну как бы это, вот армянам там, азербайджанцам ассимилировать сложнее, а карелам-то. Мне вообще говорят: "Ты не можешь быть карелкой". Ну, как бы, я, да, какой-то там этот тип, генотип нарушаю. Они же должны быть со светлыми глазами и светловолосые, а я вот, кареглазая и темноволосая, но я вам точно говорю, что мои предки, вот тут жили всегда. И с одной стороны, и с другой стороны, может быть татары, пробегали когда-то.
Interviewer: Ну когда-нибудь да.
TB1961: Вот у меня мама темноволосая, кареглазая.
Interviewer: Ну, так= так везде бывает. А скажите, а вот люди, которые прошли курсы, которых вы научили, вот, они что потом говорят? Они пользуются где-то языком? Пишут что-то, создают, может.
TB1961: Ну вот эта девочка, с которой я занимаюсь, да? Она пытается, вот она сказала, что, во-первых, семейный альбом она переписала, то есть вот у нее есть семейный альбом, она под каждой фотографией все написала по-карельски. Вот, она пытается Вконтакте коментировать фотографии на карельском языке, то есть она как-то его применяет. Мы в этом году решили, то есть вот эта группа, которая ко мне, получается, четвертый год, они тре= третрий год с ними занимаются, такие стабильные, вот Вика уже пятый год, а вот эти, которые захотели прийти еще на следующий год. Мы в этом году с ними, с коллегой моей объединились, она говорит: "Мне нужно что-то", она перешла на новую работу в библиотеку нашу национальную, она там, заведует что ли кафедрой иност= литературы на иностранном языке. Говорит: "Мне надо что-то вот выводить", а я, как мы с ней в одном кабинете три года просидели, Давайте с вашими что-то". "Только", - говорит, - "как мы свяжем?". Вот, и мы с ней вот так вот сделали - мы обсуждали в этом году литературу иностранную, переведенную на карельский язык. А это - Астрид Линдгрен переведена на карельский язык, это Туве Янссон переведена на карельский язык, Мы сами вот с этим с мужчиной, который хорошо владеет карельским языком, перевели "Дюймовочку" Андерсена на карельский язык. Потом, начали мы с коротких рассказов О’Генри и Вот так вот сесть и переводить в процессе работы сложно, да? Но мы составляли аннотацию на карельском языке, то есть прочитали на русском, обсудили, я им там краткое содержание написала на карельском языке А они там пытались говорить, рассказывать про О'Генри на карельском языке, вот такое у нас было раз=, то есть, получается, месяц у нас четыре занятия, одно занятие было у нас библиотечное, прямо в библиотеке. Ната= Наталия нам рассказывала на русском языке о писателе, потом я им готовила текст на карельском языке о писателе, вот как-то вот, практику. Очень понравилось читать художественную литературу всем просто, мы с большим удовольствием и Астрид Линдгрен, и Туве Яннсон на карельском языке именно перечитали, это другие совершенно ощущения. Потому что, перечитав, обсудив с этими, с курсантами, со взрослыми, я ребенку вот этому моему, который во второй класс перешел, все купила на русском языке. Я не воспринимаю это, потому что все-таки язык там свой сидит, свой.
Interviewer: А вот то, что вы методист, это для детей в первую очередь или?
TB1961: Ну в общем как сказать, вот все у нас случайно. И я вот не знаю, после лета я возвращаюсь, этот вот, методист, сохраняется? Потому что уже было покушение в конце года.
Interviewer: Сократить ставку?
TB1961: Даже не сократить. Ну в общем, получается, что туда меня пригласили вести уроки. Там до меня велись уроки, в общем, группа студентов, учителей начальных классов делилась пополам - учитель из университета вел у них собственно карельский, а учительница, которая вела ливвиковский, ушла. А вот меня пригласили на эту полгруппы. И я год работала совместителем, то есть там меня отпускали с вахты, я приходила, отводила свои два урока в неделю, и так я с ними. Потом мне сказали, что мы сделаем вам ставку, чт= берите, дали мне вот эти пятьдесят человек - двадцать пять учителей начальных классов и двадцать пять воспитателей. Соответственно, они приходили из деревень, они в педколледже, в основном, все приезжие. Никто даже, многие не слышали, что такой язык есть. В общем, это было очень сложно, там вот объяснить, в общем, очень хорошо работать с детьми начальных классов Потому что им все равно, хоть японский давай, им интересно, это ж новое, это ж другой язык, вот. Трудности начинаются где-то в классе в шестом. Потому что я пробовала в школе для девятого класса. В шестом они начинают: "А куда?". А потому что вот ну вот выйди - где ты что прочитаешь на карельском языке. Вообще никуда. Английский язык они видят, что вот изучают - вот он. А карельский язык где? Нету. Даже если та книга - ты начинающий, ты не возьмешь Астрид Линдгрен и не начнешь читать, потому что нет вот этих книжек, которые есть для русских детей. Корова - написано "корова", цветок - написано "цветок", вот мама карельская такой литературой воспользоваться не может. Я предлагала такое издавать, говорят, что это самое дорогое, самое дорогое и никт= и соотвественно в такую толстую книгу помещают, там, стихи для маленьких детей. Я говорю это, такую толстую книгу взрослый не будет читать, потому что он не владеет письменностью. Вот мой брат. Знает, что сестра написала три учебника. Говорит: "Нет письменного карельского, что вы придумываете?". Не могу я это читать, не понимаю". И все так, а он относительно молодой, ему пятьдесят четыре года, он еще молодой. А те, которые постарше - они же вообще этого читать не будут. Раз не научили его, то была сознательная политика. И соотвественно, дети бы читали, но значение слов им не удержать, у них среды нет.
Interviewer: Ну понятно. А среды, получается, действительно нет, я вот смотрю, даже нигде ни надписей, ничего уже не осталось.
TB1961: Среды нет, среды нет. Я живу восьмой год в Петрозаводске, слышала карельский вот так два раза. Один раз пришла в кафе-мороженое, вот тут где-то. За соседним столиком сидела мама с маленьким ребенком, и она ему сказала, уходя: "Ты забыл ведерко". Совок с ведерком на подоконнике оставил. Он вернулся и взял. То есть мама, видимо, выпускница. Вот было у нас такое направление, что молодые хотели вот в семье говорить на карельском. Мама молодая была и маленькому ребенку сказала на карельском языке: "Ты забыл ведерко", он вернулся и взял ведерко. Второй раз я слышала в троллейбусе. Пожилая кондукторша разговаривала с пожилой пассажиркой на чистом карельском языке, все. Больше я в Петрозаводске не слышала за восемь лет ни разу. Ну, соответственно, если я попадаю в среду, например, в редакцию газеты, там я могу услышать, а так что= - ну это вот, как сказать, мы создаем эту среду, а вот так вот, как, в естественном виде. Я могу познакомить вас со своей здешней подругой, но она не карелка, она, ну, украинка, но, конечно, русская. Она здесь живет, она родилась здесь и живет, она вам скажет, что она не слышала карельскую речь за всю свою жизнь здесь.
Interviewer: Ну да, получается.
TB1961: А я вам говорю, что вот в Олонце все разговаривали когда-то. Теперь не говорит никто, даже те, кто знает, не говорит.
Interviewer: А сейчас-то почему не говорят? Сейчас же не запрещено, нет, вроде. Отвыкли? Нет, это риторический вопрос, я понимаю.
TB1961: Во-первых, во-первых, жизнь сильно изменилась. Если слова= ой это мне надо уже, звонят, ищут уже. Если словарь-то был определенный, для тех лет, довоенных, да? Вот когда он активно перестал-то использоваться. Вот если словарь-то он был довоенный, когда вот язык активно перестал развиваться, послевоенные годы. Вот представьте, мы уже празднуем семьдесят пять лет победы, это столько, столько язык не развивается. А жизнь шагнула вперед, представляете, сколько современной лексики?
Interviewer: Конечно, конечно, да.
TB1961: И то, что было в детстве, мое, оно со мной осталось, а современную лексику мне надо учить точно так же, как и английский язык. И я вот сегодня помню, но я не использую - и я забыла. Вот можете посмотреть вот в группе, то, что я там перевожу, и мне нужен словарь. То есть я знаю, как все это построить, как все сделать, я носитель языка, но для того, чтобы вот художественно текст перевести, мне нужен словарь.
Interviewer: Ну словарь, конечно.
TB1961: Потому что я люблю очень качественно все, я перфекционист.
Interviewer: Можно я вам последний вопрос задам? Вот чтобы вас не задерживать больше. Вот ну известно же, что нет нет официального статуса у языка, вот, как это, как это повлияет по вашему? Можно ли что-то сделать?
TB1961: Нету, да. Мне ка= мне каж= ну как, когда вот м=, я же вам говорю, что я отнеслась, к тому что карельский язык возродить, скептически, я последняя туда пошла. Хотя я сделала все, что можно, и наверное даже больше, чем я могу, сделала для карельского языка. Вот я считаю что все уже, нет среды, ее не создать, не создать ее.
Interviewer: Все уже, поздно?
TB1961: Это мое мнение. Я могу даже вам показать. Вот у меня внучка приезжает раз в год, соответственно, я ее учу. Память у нее феноменальная, она уже два года изучает английский язык, конечно. И вот в прошлом году до школы она читала, у нее была какая-то такая тяга к чтению, "Достань книгу со стихами" и слушала по полтора часа. Я ей однажды=. "Ну по-русски читать каждый умеет, возьми почитай по-карельски." Я не умею". Я говорю: "Я тебя научу", это вот ей шесть лет было. Полтора часа. Мы взяли, она знает алфавит, полтора часа прошло, вот она читает книгу, стихотворение читает. Слышно, или громче сделать?
Interviewer: Громче. А там как раз на русском параллельно? В книге
TB1961: Нет, на карельском, на карельском, книга карельская.
Interviewer: А нет? Все, все, все на карельском. А, это как раз ваша, да, книга?
TB1961: Нет, это не моя книга, это стихотворение мое, но оно в сборнике.
Interviewer: В сборнике. По-моему, хорошо читает.
TB1961: Хорошо, со знанием, причем год прошел, она: "Куда ты идешь". Я говорю: "Я иду на встречу". "А возьми меня". Я говорю, ты будешь мешать. А дочка говорит: "А ты помнишь стихотворение?". Она вот так вот, слету, стихотворение вообще рассказывает. Это, я хотела, чтобы она его выучила. Вот у нас есть Ведлозеро, да? Дом карельского языка. Нас в июле туда приглашают на день рождения этого дома. И вот мы дол= нас с ней пригласили, она в прошлом году была без родителей. Я ей говорю: "Давай выучим стихотворение". Она: "Ну не знаю". И вот приехали в Ведлозеро, она мне говорит: "А мне когда выступать?". Я говорю: "С чем?". Она говорит: "Стихотворение когда читать?". Я говорю: "Так мы же книги не взяли". Так а я проснулась, я знаю его". Говорю: "Ну-ка прочитай". Она его знает, и она его знает до сих пор.
Interviewer: Молодец какая.
TB1961: То есть она= она понимает, о чем там , потому что ну, мы с ней там выучили, там, части тела, счет до десяти, какие-то такие общие фразы там, типа "попить", "поесть", "не споткнись", вот такие. Ну она уезжает на целый год.
Interviewer: Ну да, в Сибири там карельского нет.
TB1961: У нее в этом году было такое открытие. У них был конкурс чтения стихов Мусы Джалиля, соответственно где она живет, соответственно, и она учила на русском языке стихотворение. Бабушка, там один мальчик читал на татарском языке, один мальчик читал на татарском". Я говорю: "Так ты ж по-карельски". "Что я прочитаю? Все равно никто не понимает".
Interviewer: На татарском-то тоже не понимают остальные.
TB1961: Ну с татарским чуть-чуть лучше, вот в Казани вот мы были два года назад, они хоть и жалуются, но у них речь между собой можно услышать все таки, а у нас нельзя.
Interviewer: Ну да, там в Казани по-меньше, да.
TB1961: К сожалению. Нет, ну я говорю, что= я вот всегда думала: "Вот почему так? Почему так?". Ну они же, вот даже при том, сколько мы вот общались, ну с кем там, с гидами, с водителями, они такие: "И что, вы так терпите?". Мы так скоро будем восстание поднимать". Вот так, там серьезно вот к этому относятся. Типа "Революцию надо делать, что это язык у нас отнимают?". Я вот думаю: "Почему с карелами так?". А карелы вот, как сказать, они выросли среди лесов, жили такими маленькими селениями, они вот сами по себе, они, наверное, объединиться не могут, поэтому нас так по одиночке и растащили. За кинжалы мы не хватаемся, ничего мы не отстаиваем и вообще молчим. И даже если пытаешься говорить, то тебя просто из всех списков вычеркивают, не видят.
Interviewer: Да, это, конечно, не справедливо, наверное, не справдливо. Почему так должно быть.
TB1961: Что? Я когда приехала в Петрозаводск, я думаю, вот из провинции, вот из Олонца, кажется, что там просто не знают того, что происходит. В одно министерство сходила, в другое министерство сходила, и поняла, что это так. Есть в отчете? Есть. И слава богу. Провели хоровод, сшили костюмы. А то, что сам код всего этого в языке зашифрован. Что такое костюм? Все это стилизовано уже. И вот мы тут, сестра двоюродная здесь живет, она меня на десять лет старше. Ну она как, там же у нас еще было как? У меня вот родители были вне партии. А у нее папа был коммунист. И соответственно дома оба родителя-карелы не говорили, они же обещали коммунистической партии, что они будут по-русски говорить. Вот, и потом она рано уехала из дома, но она все, может говорить, она все понимает. И вот мы в пригород в баню поехали, я говорю : "А что вот мы с тобой стоим на остановке, там вот могут по-армянски поговорить, там по-азербайджански, давай мы с тобой поговорим по-карельски? Вот просто встанем и будем говорить по-карельски. Мы с ней продержались полтора часа. Потому что мы, пока ждали автобус, сели в автобус, пока доехали и еще вот по пути до дачи до этой все говорили по-карельски. И вы знаете? Человек изменяется. Вот ты по-русски тарахтишь, тарахтишь, тарахтишь, а по-карельски речь другая, вот. Меняется осанка человека, человек становится другим. Вот фраза такая существует: "Сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек". Вот мы уже вот переняли вот этот русский образ мысли, темп речи другой, потому что на самом деле он не такой.
Interviewer: Он медленнее, да, получается?
TB1961: Ну мне так казалось, или потому, что я сама такой ярко выраженный флегматик. Вот у меня бабушка была молчунья, я не слышала, хотя= бабушка вообще, по-русски вообще не говорила, у которой я воспитывалась. Вот, родители-то ходили на работу, они вынуждены были с русскими общаться. А бабушка совсем не говорила, но она не говорила никаких прибауток, нич=ничего, я ничего от нее не слышала, да?
Interviewer: Просто молчала, да?
TB1961: Она была молчунья. Ну я конечно теперь знаю, что карелы всякие бывают, но вот моя семья такая, молчаливая была. Я тут одна.
Interviewer: Да не, вы нам столько замечательного всего рассказали, спасибо вам за это большое, мы наверное уже задержали вас
TB1961: Да.
Interviewer: Я нажму стоп