201008x_mgd

Слушать в одном файле (mp3)
First transcription: 0:0:0 Last transcription: 0:18:20


mgd: Да.
Interviewer: Много-то - можно сказать так, да?
mgd: Да можно. Ну-ка это эт когда соберет... по этом две бабы - базар, а четыре - это ярманка. Соберемся вот табуном, кто чего...
Interviewer: И мно... есть такое выражение, много...
mgd: Ох. Много разговора пройдет. И приходят, кто чего рассказывали... Эн(тот) такие новости слыхал, а энтот такие новости слыхал, а (э во)... И кого обсудим, кого об... там... Вот ... (убор?) застрелили - мстоя: не бери чужое. У тебя своя есть - сиди карауль ее. А твоя уйдет куда - тебе хорошо будет? Мстоя тебе. А, да Шурка приходит эта... и говорит: говорят, неправда. Кто-йто наболтал. Я говорю: ну теперь он не умрет. Раз его обмертвили, он теперь не умрет. А может, и правда. Во, это бывает тоже такая брехня. Не знаю, правда, нет ли, а вот парашу такую пустили... Что его застрелил, за свою жену. Ну за это стоит: не ходи по чужим лавкам, не лазий по прилавкам. Свой есть - сиди на нём, на своём прилавке. А то много ему надо...
Interviewer: А есть такое слово шелом?
mgd: Кто?
Interviewer: Шелом. Или шолом? Нет?
mgd: Такое слово я не знаю.
Interviewer: Не слышали? Ну хорошо.
mgd: Не знаю, куда его пристроить.
Interviewer: А шип есть слово?
mgd: Кто?
Interviewer: Шип?
mgd: Шип?
Interviewer: Да.
mgd: Шибко пошёл человек, ох как шибко пошёл-то.
Interviewer: А. Нет, вот такой вот как торчит, ну, деревянный обычно шип бывает такой, острый. Ну как острый, гвоздь такой. На шипах, говорят.
mgd: А-а. Да это... чего-нибудь прибивают этими.. Есть не гвозди, а какими-то этими наделают и забивают, ну это... И шибко ходит - тоже шип.
Interviewer: Угу. Ясно. А есть слово такое шест?
mgd: Шест? Есть.
Interviewer: Да. Это к чему он, этот шест, годится?
mgd: Бельё вносили, холсты.
Interviewer: На шесте?
mgd: Да. На один конец повесят холст и на второй. Навалят на плечо и несут. Вот шест. А сейчас называют коромысла. Коромысла вот с крючками. Тогда-то сами делали, а сейчас купленные, расстрочать... И вот это коромысло, а энтот тогда называли шест. И вот холсты ткали. А на реку носили белить. И вот там... и... я, например, моя мать она не ткала. Это ее мать там ткала, а моя моя мать, может, ткала там дерюжки, попонку. А это... а холст-то там ткали уж такой. Тогда их утирки ткали белые да вышивали. Из нитки, бумагу покупали специальную и ткали, вот такая вот, на утирочные специальная.
Interviewer: Угу.
mgd: И вышивали, и ленки пришивали, и всё. А холсты... это... ткали конопляные, это конопляные - это суровые нитки получаются. А льняные - это лён, это мягкие. Ольнянка бывала, вот белые. Ольнянка была и серая ольнянка, и белая ольнянка. Вот эту ольнянку белую, бывало, покупали мы, на утирки резали и вышивали... А лён когда ткали, энт(от) ткали... Ходили девки, когда наткут холстов там поскольку... пойдут на реке расстелят, намочат... поколотят вельком... и опять... опять на воду, белят, называют, это белили. Выбеливали эти холсты, чтобы они были белые. Ну вот выбелят, когда уж совсем прямо белые станут и такие... Льняные и хлопяные, это... ну, из конопли.
Interviewer: Хлопяные, да, называли?
mgd: Ну они энто, знаешь чего, эти... как их... Конопля... истолкут в ступе, сомнут, вытрепут эту... шелуху,
Interviewer: Угу.
mgd: И они хорошую спрядут, а там они остаются хлопья.
Interviewer: Да.
mgd: И эти хлопья тогда перекручивают, вот с палец делают... Вот такое веретено делают и накрутят вот таких клубков... И ткали дерюжки. Или половики, там кто чего... На печи дерюжки там в старину, дерюжки ткали. А из шерсти - овец стригли... эн так тоже вертели шерсть... И энт... сейчас-то одеяла, а тогда попонки одевались, энт вроде за одеяло, она же шерстяная, тёплая. И войлоки валяли, под бок подстилали. На полу там, на конике, где стелят этот войлок. А войлок ну как валенок, такой вот толстый.
Interviewer: Интересно.
mgd: И спали. Вот в старину, видишь как.
Interviewer: Может вас с солнышка убрать, перенести?
mgd: А, я ещё пока сижу, нет, не жгет, этот подвинусь я сюда.
Interviewer: Угу.
mgd: Она стойка (?) там доставает в спину нехай. Этот... как его... радикулит лечит.
Interviewer: Да.
mgd: Это вчера Валька казала... вот эта, какая сидела, у нее мать, она с тридцать ч..., она моложе меня, и уж померла вот теперь два года. А у нее заболел позвоночник. Ох, как-то... грыжа позвоночника. Это вот что за грыжа, я не представляю.
Interviewer: Это от тяжестей, когда поднимаешь тяжести, то смещаются позвонки...
mgd: А, ну точно у ней. А она-то как... работала, жила одна, а и дочь у нее одна. И та в Воронеже. И то она ее никогда не нагружала, она приедет... Она людей назаработает... Люди у нее работают, она им там обед сварит, ну их... поухаживает за ними, какие рабочие придут. Ну и сама она... прежде чем свои картошки копать, она тебе выроет огород, ты нынь рыть (ей) будешь картошки... Завра я буду рыть, она опять ко мне придет. Энта будет тётка копать картошки, она к ней опять придет. И пока свой огород рыть, она штук десять окопалок окопает, себе заработает окопалок этих. И тогда распашем...
Interviewer: А что такое окопалка?
mgd: Ну... ну... копать картошки-то, вот она выбирать будет, распашет на лошади. Они картошки там в земли, и вот тогда... Она десять огородов пройдет, людям поможет огород вырыть. Когда она тогда распашет и позовет, они придут все к ней и ей помогнут, в один день тоже выроют.
Interviewer: А как это назвается, толока?
mgd: Как?
Interviewer: Помощь или толока? Нет такого слова?
mgd: Нет, это я не, такое слово не слышала.
Interviewer: Это вот когда так помогают-то друг другу?
aas: Помощь.
mgd: Ну... ну помогает она ходит.
aas: Да. Зарабатывают себе дни, чтобы к тебе пришли и отработали.
mgd: Как она... десять дней надо проработать и так-то нагнуться и копать картошки, огород выкопать! Ведь на целый день приходится.
Interviewer: Ну за десять дней она не могла своего огорода сама выкопать, нет?
mgd: Нет! Ну-ка всё равно она хоть будет одна рыть, ну же её надо вырыть и таскать. Да, надо его оттэда-то стаскать с огорода-то, далёко! Вон где у нас школа, у нас до самой школы огороды. Узкий! А длинный! Мы говорим: огород такой сделан, не огород, а урод! Бывало, станем перепахивать их - на себе-то да вперёд. Перепахивали и распи... это распахивали. Сошка такая маленькая, ну и человек пять-шесть соберутся и пашут. Тебе распашут, выберут - другой, третий, а в один день все не выроют, а по очереди. Вот она десять огородов, надо, десять дней подряд и нагнувши раком проездить! Вот и грыжа она у нее там завязалась. Вот у неё через эту грыжу, и она и померла.
Interviewer: Ой, бедная, это так больно.
mgd: А она молодая, у нее вот эта одна дочь. одну... она когда замуж вышла, родила девочку, я не знаю сколько она у нее прожила и умерла. Потом родила вот эту, и одна она у нее, боле нету. Я не знаю почему, она не рожала или, может, куда девала, там я не знаю. Иль хитрила. Я знаю, чего она там делала. Вот и поэтому... И бывало, картошки полем, я... огороды-то рядом... прям вот... у нас одиннадцать метров ширина огорода. А рядом вот... вот рядом... у энтих двенадцать метров. Тогда огороды-то мерили, у кого ребята... Много ребят - и много земли. А сейчас ведь это всем ровно сделали.
Interviewer: Ровно сделали?
mgd: Ну конечно, всем по тридцать соток отмерили, и те вон побросали. Что ж.
Interviewer: Я не знала.
mgd: И этот бросил, и энтот свой огород, и энтот конец все побросали. И Шурка бросила, вон энта. Мы вот... Она полет, и мы полем, мы вот с Валькою. А ее Валька приедет, она, боже спаси, она ее жалела. Берегла, ну что, дочка одна. А она, у нее ведро, тяп-тяп-тяп-тяп-тяп - все сориночки выберет, в ведёрко положит. Как... стоем-то она не поднимет. А ведь и... ну... встанет, опять на тяпку обопрется.
Interviewer: Встоем, да?
mgd: Ну стоем, ну встанет, на тяпку-то обопрется, вот так потяпает. А ведь не совсем стоем-то она что... полола... Гнутая. Спина-то согнутая.
Interviewer: Это она вот зарабатывала?
mgd: Зарабатывала себе девок копать картошки. Мы говорим: стоит ей! Она б половину огорода бросила. На что он нужен? Гектар-то, на что он нужен ей, гектар-то? А у неё гектар почему получился. Это... свёкор и свекровья, у них девок не было... Когда она замуж вышла... У нее была девочка одна, померла, а это рожала - и одни ребята и ребята. И вот... Вот ее муж этот... Митрошка. Потом Ванюшка. И третий Кузя. Энтот в Нововоронеже живет, один этот Кузя. А Ванюшка в Воронеже. Тоже пил, повалился и руки отморозил. Пальцев... отмёрзли. И култышки вот так-то вот. Эти вот остались вот эти вот. Бывало, стакан поставит... Всё равно пил, не унялся. Без рук остался, всё равно пил. Он и этот ее пил, тоже пьянюшка, кладовщиком был...
Interviewer: Угу.
mgd: Он тоже бы ещё жил. И вот он тоже. Все они не доживя помёрли. И ее не доживя, пьянюшка был. Она учительница, он не работал. Шур-Шур-Шур-Шур - придет в школу. Шур-Шур-Шур-Шур-Шур-ш там. Рубль бутылка самогона стоила. Рубль, рубль, дай рубль. Или... А ещё он знаешь, чего делал. Мужиков подстригал. Вот там этим, ну, машинка у него. Ну, научился, парикмахером работал. Мужика два, а энто что ж, они пришли подстриглись - бутылку. А когда нет, он Шур-Шур-Шур-Шур, дай-ка, Шур-Шур-Шур-Шур, шуры-шуры по карманам. А Шура ему дает. Шура придет, он тут понастригет - убирай, прибирай. А сам лытки задрал. Помёр.
Interviewer: А вот этот шест, значит, в старину не на коромысле носили, а на шесте, да?
mgd: Да. Тогда не было. Это вот в магазине их сейчас продают. Коромысла, прямо такие расстроченные, вот такие. И вот такие гнутые. И вот тут крючки у них. Ведро вешать. А энто просто шест. Обсмыганный, чистый, хороший, вымытый, лёгкий. На один конец холстов два повесить. И на второй. И вот утром туда отнесут, и целый день девки там купаются и их окунают. Пойдут, намочат, расстелят. И вот в воде, и в воде. Дожать, опять высохнут, опять их в воду. Потом вечером их домой носят, кто домой, да... Оставь ночевать там - там не считай тогда своим - унесут! Лодыри есть такие, какие прясть не хочется, он пойдет замуздает этот холст - плохо, что ли? Ну, сейчас воры есть, и тогда воры были. В магазин-то лазят, под какие замки! И сторож стоит сторожит - всё равно лезут. А я говорю: вот он охранником работает, его, - я говорю, - могут убить. И туда залезть, где чего он охраняет. Я говорю: это плохая... Он кончил-то на это... на юриста... А юрить (работать юристом)- пошёл туда, где юрят-то, а там говорят: мы если нужно, мы позвоним. Если место будет. Ну как, куда, нет места. Ну позвоним. Ну а он чего ж, сидеть-то сколько можно? Он взял и поступил. Это, и корочки ещё дали. Ну и.. А сейчас теперь работает. Он сейчас работает, он кончил учиться-то. И вот он сейчас работает. А вот я говорю: это работа плохая.
Interviewer: Почему?
mgd: Ну охранником, это что?
Interviewer: А, охранником! Ну, плоховатая, я считаю тоже, да.
mgd: Ну ведь ну охранником! Плохая работа. Ну, могут убить.
Interviewer: Ну да, да. Ну смотря где.
mgd: Это надвое. Ну вот и смотря где. А там и ... да... А то ни за что убьют. Так что... Вот такие дела. И вот Дашка... А ему там одному комнату дали. Там, где он живет, в общежитии, а там комнаты есть. Ну и вот, стало быть, были двое, а теперь ему дали одному. Хуть бы Дашке ехать, а Дашке... А Дашка дома нужна. Тут корова, телушка. И да кабы это стадо было, в стадо согнал, да б загнал-то. Надо ее туда проводить да надо встреть. А она не работает нигде. Так-то можно к ней, а может ехать туда. Опять они сумку набрали, и сам там, сам себе варит есть. Яйца там, сало, всё, картошечка там, ещё чего там. Ну, чего можем дали, лучку. Нехай стряпает там, сам. Есть захочет... А и мы говорим: в столовую нехай сходит. Вот, например, отдежурил сутки-то. А двое дома. Сходи в столовую, накупи там чего. Под руку тебе чего, чего любишь... И ешь. Что ж теперь делать. Надо. Где трудов добывать.