201506_eazh1935

First transcription: 0:0:0 Last transcription: 1:57:30


eazh1935: Ему было четыре года с половиною, последнему. Ну, жизнь прошла моя очень трудно, это спасибо богу и за это, какую он мне поэнтому еще давает, хожу. Ну вот, ну так вот, примерно, живу поне... по как... как с... как бог давае. Дети не бросают, ездиют, детей у меня очень много, та... семья большая. Десять правнуков, девять внуков, пять детей, две снохи, два зятя, и пошли теперь, знаешь, внуковы и внучкины, то жёны, то мужья. Ну в общем, тридцать, я, наверное, тридцать шестая, моя семья.
Interviewer: Невероятно!
eazh1935: Невроятно! Да, да.
Interviewer: Просто даже поверить нельзя!
eazh1935: И они приезжают, завтра вот приедут пять человек сюда.
Interviewer: Пять человек!
eazh1935: Да!
Interviewer: А где же вы будете находиться?
eazh1935: Да здесь, тут поместимся.
Interviewer: А спать где?
eazh1935: Да и спать хватит места, лягут. А если мало где, на..., лягут на полу. Они вот зимою вообще сходятся, даже до двадцати, нынешний год двадцать человек было.
Interviewer: А так вы здесь одна живете?
eazh1935: Одна, одна, у вас... я вобще одна тут, как, они поразъехались, за мною дом, за всё, оформила нонешний год я его на себя. Я не оформляла его, думала это, а потом закон-то вышел видите какой. Ну а когда пошла по этому, по этому закону, и всё, я прописана одна тут. Со мной никто не участвует. Хозяйка я одна! <смеется> Хочу пущу, хочу нет!
Interviewer: Что хотите, то и делаете!
eazh1935: Ну вот так и, потихоньку и я и копаюсь. Сядь!
Interviewer: Я тут вот немножко постою. И тут сяду на пол.
eazh1935: Ну вот, ну вот такая моя и жизнь, прошла, конечно трудноватая. Ну немножко ушла моя здоровье. Слишком я работала много. Двенадцать лет я пробыла на полевом стане поваром, двенадцать лет! Ездила на лошади, сама отпрягала, и запрягала... Десять лет с половиною свою, собственную держала лошадь.
Interviewer: Уже одна, без мужа остались.
eazh1935: Да, всё без него, да у меня знаете что, сказать вам, я прям вот от души говорю. У меня были одни стенки, вот как сказать, деревянные, а больше ничего, у меня вот этого не было, когда я его похоронила, ничего не было этого. Не обкладенные они, и у дома ничего.
Interviewer: А обкладенные это вы что называете?
eazh1935: Кирпич. Он у меня сперва железою был это, обитый, но мы его не стали отрывать. Маленький вот, последний у меня, быка выходила, а тогда же пять тысяч-то были, энтими деньгами, всё ж-таки деньги были. Это давно было уже. А он это, сдала этого быка, а он говорит: мам, знаешь что, ты согласишься со мною? Я говорю: по части чего, я говорю, скажи, согласиться? Ну, ты вот сейчас эти деньги раздашь, по... по тысяче там, по полто... по полтыщи там кому дашь, ну давай кирпич купим и обложим дом. А я говорю, а ты ладу дашь? А он уже в городе там, работал, учился. Он говорит: дам. Ну и он то... кирпич привозил, ни фундамента не было у меня, ничего, всё обложено... Всё без... без него было это всё нажито, и детей выходила всех, не бросила никого.
Interviewer: А вы говорите: ладу дашь, это что значит, будешь ли сам делать?
eazh1935: Да, да. Ну, ладу, это у нас же разговор тогда ж такой был. Я говорю: ты ладу дашь? Он говорит: мам, дам! Всё, говорит, я сделаю. Ну и привёз кирпича, цементу, и всё, всё этого поделал. Ну вот, ну вот поэтому, работать, конечно, этого нельзя говорить, ну было дело, занималась и с колхозным делом, для своей семьи. Брала и зерно и, также и бурак какой-то и какая-то кукуруза заеду наломаю, и... Ну жила ради своей семьи. Работала, выхаживала... Ну а сейчас теперь у меня дети - молодцы, девки. Молодцы, спасибо господу богу. Что они у меня такие-то стали. Как? Старшая была тоже в Москве. Ей пятьдесят шестой год, вот сейчас, она на пенсия пошла прошлый год, сентябрь месяц. Ну, ну она вышла замуж в Грузию. Конечно, я не согласна была с этим делом, не хотела с ней, чтоб она туда ушла бы в Грузию. Ну раз не послухала - сошлась, уехала. Два раза я ездила в Грузию, детей бросала одних маленьких.
Interviewer: Чтобы проведать, как она там?
eazh1935: Да! Я ж не знаю, где. Первый раз поехала, вообще, ехала там етим, метром этим, как она, тунелью-то этою, ехали-ехали, там несколько километров ехали. Не видать ничего, по подземелью ехали-ехали... Ну я плакала даже, не только <м> что как А и гляну на гору вот примерно, она гора высокая, и стоит одна хатёнка, я говорю, сейчас вот подъеду, я говорю, и полезу и на этакую гору, и на одну хатёнку, я говорю, к ней. Он русский! Он зять русский, хороший. Ну во, а потом когда в Тбилиси приехали мы, из Тбилисей нам надо было ехать еще дальше. Как-то я на... ихнее забыла, как она называлась, Шура небось знает, ушла? Ну вот, приехали, а там такой же вот, идем, высадили нас из автобуса, идем, такой же проулок, девочки, вот как наш. Такая озелененье! Такие вот кусты вот такие, яблони, ха... дома вот такие же как наши! Ну, а я тогда прям повеселела. Думаю, ой! Ка... У какую я это, приехала, она стр... не я одна не ездила, с одной, с другою женщиной мы ездили. Ну вот два раза я ездила ее проведывала. Ну она там жила, наверно, тринадцать годов. А потом он зять запретил э как-то, ну запретил это старинное наше слово. А задумал что, уйти оттуда. И он ездил сюда в отпуск, и в... у меня дочь в Богословке отданная замужем, а живет она в Губкине. Ну и вот он туда сбился к этой, к моей к другой дочери. Ну и там ему понравилось, и там он себе квартиру купил. Ну и т... вот они сейчас там живут.
Interviewer: А что ж он запретил-то?
eazh1935: Ну уехать сюда, сюда ехать, сюда ехать. Захотелось ему уехать из Грузии, и спасибо уехали! Как раз перед этим вот, как у них получилась какая-то там в Грузии эта. Ну, а и он квартиру эту дали им, и он, они перешли, и там они сейчас живут, а теперь у них девочка старшая, замуж вышла вот за... ходила сюда, тут жила, и приезжали в гости, и вот с соседом познакомились, с мальчиком. И они сошлись с ним, вышли замуж, вышла она. И он там теперь они сейчас там живут. В Москве эта девочка, а одна у нее в Губкине работает. Это другая, а пе... старший у меня сын, с пятьдесят пятого года, этого я вот помню, это в Саратове. И вот он уехал еще до смерти отца. Как школу кончил, и в Саратов уехал, и там он находится, там он живет. У него тоже уже теперь две, три семьи: сами двое они с женою, сын - два малого и жена, четверо их. И дочь тоже два ребёнока и муж с женою, четверо - вот три семьи. Завтра вот они приедут сюда, пять человек. На сколько приедут и... Сноха приедет, внука и правнуков привезут трёх. Ну, живут все при квартирах при своих, слава богу, имеют машины, каждый дво... в общем, двор ихний, хоть нехай по-нашему.
Interviewer: Слава богу. Да.
eazh1935: Ну, имеют гаражи. У кого и даже, вот у старшего, у него три вот, два дитя, у каждого, у самого машина и у энтих машины, гаражи, квартиры, и у самого квартира... Ну в Губкине дочь у меня тоже у ней два, это, дочь и сын - тоже так же, две квартиры и у них третья... Ну, труда, девки, конечно, много было уж. Я не считалась ни с чем, я и скотину держала и, и продавала, и сейчас вот нынешний год набрала птицы, уток <смеется>, уток набрала, думаю, ладно.
Interviewer: Да мы видели! Где вы набрали их?
eazh1935: Да купила! Да. Да купила, по двести сорок рублей один утёнок был. Подросший. Да то фуражу.
Interviewer: Купили просто маленьких, да?
eazh1935: А сейчас я пенсия вот заработала получаю вот, сижу, восемьдесят годов.
Interviewer: Сколько же у вас птицы этой? Голов?
eazh1935: Да сто!
Interviewer: Да вы что?
eazh1935: Да!
Interviewer: Да как?
eazh1935: Да так! Тридцать утей,
Interviewer: Тридцать утей?
eazh1935: Да! Без одного сорок писклят, вон маленькие в загоне, это семьдесят, да? шестьдесят, да? и более тридцати старых курей.
Interviewer: Боже правый! Ничего себе! Как же их прокормить?
eazh1935: Да! Ну. покупаю!
Interviewer: Как вы их прокармливаете?
eazh1935: А как, паи, паи получали, вот нынешний год ли будут давать, кто их знает как. Прошлый год у меня не было. Козочку вот держала прошлый год, ну вот, козу я держу. Корову избыла.
Interviewer: Избыли, да?
eazh1935: Да! Ну.
Interviewer: Давно это было-то?
eazh1935: Да! Корову я ... ну уже, я, да годов, наверно, уж шесть, как я ее.
Interviewer: Ну уже невозможно. Да что вы? Это вы до семьдесят четыре года держали?
eazh1935: Да!
Interviewer: Боже мой!
eazh1935: Ну и притом она попала, видишь, как-то... была коровка хорошая. Ну мы же всякие люди есть, правда? Тут и... я-то человек <-ы> простой, я этого не понимаю. Тут у нас вот Крапиниха, недалеко она вот живет. Отелилась у меня корова, третий день, четвертый. Я вспомню, мама, бывало, на третий день тогда кашу варили, это, как корова отелится, три дня проходит, это мо... молили там кашу это, закон такой был. Ну вот, а она это, четвертый день - она пришла ко мне. Ну жили мы просто, отношение была хорошая, ну, откуда я знала,
Interviewer: Это кто пришел?
eazh1935: ЭТО ВОТ...
Interviewer: Крапиниха.
eazh1935: Да! Крапиниха. А молоко собирали тогда ездили колхозное-то. Ну она пришла и говорит: подруг, ты мне не в... не заменишь молока банку? Я говорю: а как это? - Да моя вот отелилась, молозиво, а мне в город. - Она пришла в воскресенье. А я говорю: да ладно, - я говорю, - заменю. Вынесла молоко, вот сюда поставила, на блок на во этот. Отдала ей банку, банку взяла - в понедельник опять приходит! Опять за... так, никогда, а мне еще я, у меня совесть такая, знаешь, я не могла этого сказать, а себе на уме я подумала, думаю: а почему ты пришла менять? Я как-то мамыны эти, вот, вспомнила: третий день мы уж молоко ели, а почему ты пришла ко мне? День, другой пришла менять эту молоко.
Interviewer: Обычно на третий день как отелилась, уже ели молоко обычно?
eazh1935: Да, Да! Ну вот, ну, а тогда она это - ходит корова, водила я ее вот сюда в Муравлянку. В стадо я ее не гоняла. Водила я ее сюда. Вот, проходит, месяц, другой проходит, третий, осень наступила. Корова моя не гуляет. Молока менеет. И стала густая и горькая. Ну, у ней было два быка. Она в однэ - далёко б я свою корову не привязала, туда она своих телят приведет. Она в однэ, это одного привяжет, а один бегает. И он сигал, и сигал, и сигал по этой, по моей корове. Ну я тогда один раз иду - одна ведет, быков, вот тут, где колхоз. Повстречались, она: ты, вот, да, - вот у нее такой разговор. - А ты лебо хуть бы б лебо б раньше бы приходила брать бы корову. И лебо б это. - Я говорю: а как? - я говорю, - раньше. Я тут-то, девки, поругалась с ней, дуже. Козырьком начала на нее. Я говорю: ты, блядь, изнасиловала, я говорю, мою корову, вместе с быками. Далёко б я ее не привязала, ты, я говорю, вот тут же - видали вот хозяйство это, мэтэхвэ, Муравлянка?
Interviewer: Видали, да.
eazh1935: Ну вот, вот эта вот площадь. Ну я по эту сторону привязала - она опять сюда привела этих, своих быков.
Interviewer: А там что, мало места на этой Муравлянке?
eazh1935: Да х... да там места, кто его знает сколько места. Я тогда пошла пораньше, думаю, ну ладно. А тут, вот где будка стоит, газ заправляли, ну, это, она у меня тут была привязана, я ее отвязала, я говорю, ну, поведу туда под хозяйство. Под мэтэхвэ. А она, глянула - она взяла этих быков, а отвязала своих, пустила, они догнали, закружили меня вот так с этою с коровой, я не знаю! Как раз Ванюшка тут-то был у меня, приехали они с Тамарою с женою. Я не знаю тогда, что мне делать, и она кто знает где. Как я смогла за столб эту свою корову закрутить, вот столбы, какие во эти вот стоят-то, световые. Закрутила. Она привязала этого, за мною опять, ну опять я срезалась с ней, ну там хоть бы кто. Не утерпел бы, правда! Ну вот.
Interviewer: Конечно.
eazh1935: Я тогда опять начала браниться с нею. Ну она через ставок повела на ту сторо... я начала сводить корову, на ту сторону, ставка, ставок, а она за мной опять же своих быков ведет туда, на ту сторону.
Interviewer: А быки тоже привязаны?
eazh1935: Они - один-то отвязаный. Один-то привяже, а другого-то - отвязанный ходит. Ну я тогда что ж, дожда... я говорю, если ты пустишь, я говорю, быка, я говорю, отвязанного - не считай, я говорю, живого. Быка, я тебе сказала, я говорю, не считай живого! Я тебе сказала, я говорю, я, пойд... пошла, я говорю, я теперь на эти уступки! Ну она привязала. Привязала я этою стороною, иду вот, от этого вершка, вот, по ту сторону, а она по ту сторону пошла, от поля. Ну, тогда уж время долгая прошла, она никак - не гуляет и не давает молока. А у меня сестра двоюродная - лечит, коров. Ну, коровы, детей это. Я пошла к ней. Ну сказать не сказала я, думаю: что она мне будет говорить? Что это есть. Я говорю: Пош, пришла, я говорю, я корову полечить. Она: да щё? - А говорить не стала, что произошло у нас во это дело. Она на... начала воду эту - может, у ней, может, понимают люди, девки, кто его знает, может, что и знают, - она начала эту воду, на воду глядеть, и говорит: коровку ты теперь держать не сможешь. Молочка тебе этого не даст корова, что тебе она давала. И не возвернешь ты ее, хоть ты как ее корми. Корова тебе молока давать не будет. Да. Я тогда прослухала это от нее всё, я говорю: ну ладно, Пош, я говорю, я тебе сейчас расскажу. Вот так, вот так получилось. Ну она, правда, ругнула меня, говорит: самостоятельная женщина - почему ты пошла на это дело? Я говорю: не знаю. Я не могла, я говорю, отказать ей. Иду оттуда я,
Interviewer: А за что она ругала, что вы молоко ей давали?
eazh1935: Да. Зачем молоко я отдавала ей два дня подряд. Иду оттуда, а она стоит возле дома. Вот сейчас пойдете и, она Гулюнчикова сказала: и ты с ними приди, я говорю, ладно.
Interviewer: Это кто стоит-то? Карпениха?
eazh1935: Да! Стоит, а я прохожу, у меня уже разговору нету с нею. Уже я не могу говорить.
Interviewer: Почему, поссорились так?
eazh1935: Ну, поссорились из-за коровы, корову, свела у меня корову. Она: вот - у нее такой разговор, какая-то не договаривает: вот да! Ты, подруг, что-то какая-то стала совсем другая. Я говорю: а чем ты заметила меня, - я говорю, - что я другая? Да вот разговор какой-то у тебя не стал такой со мною. А я говорю: а какой будет у меня разговор с тобою? Ты что, я говорю, блядь, наделала над моею коровою, - вы меня извините, пожалуйста, вы эти слова как-нибудь удалите их. А она говорит это: А чт, а что? А ты где сейчас была? - Я говорю: у Пошки. Корову ходила до этих пор не лечила? - Видишь, она, она сама себя выдала. Я говорю: да! Я говорю: да - опять же матом ей сказала, я говорю, - да я ж не знала, что ты, я говорю, колдунья, я говорю, ну, козырнулась опять. Я ж не знала, что ты, я говорю, колдунья, этого мне наделала. Ну и всё, и этим годом я и сдала корову и больше заводить не стала.
Interviewer: Это уже было вот шесть лет назад, да?
eazh1935: Да! Да я не знаю, чт...
Interviewer: А она что ответила вам, что вы ее так обвинили?
eazh1935: Ну, поругались, ну и всё, мы больше я с нею не... я во это ж вот сейчас начала кое-когда там, поздоровкаюсь, а так разговору не было никакого у меня. И вообще не..
Interviewer: И она даже не оправдывалась никак?
eazh1935: Нет! И вообще она вот сейчас вот ее как-то по людям, вот тоже пришла к соседке, она пришла и говорит, все сейчас жалятся на нее. Вот ходит, то мусор какой-то бросит, зёрна <смеется>, зёрна, говорит, это, ну тыквенные знаете, зёрна. Ну, точила-точила, и пошла, говорит, и взяла на двор пустоту эту, говорит, выбросила.
Interviewer: На чужой?
eazh1935: Да, где сидела, у соседки. Да, а она тоже козырьком, говорит: ты что, говорит, блядь, ходишь, тут мусор свой разносишь в эти. И по всем она вот по шляху уже она, пошла. Ну и у меня вот нету у нее вот сейчас, чтоб я с нею. Так-то мы поделялись с нею, разговаривали всё. После этой коровы больше, и всё, и я не стала, не к чему уже мне было ее заводить. Дети поразъехались, косить сама косила, возить сама возила, эту сено. ` И складала, и накладала на эти на воза, косить я косила хлеще мужика. ` Везде и всюду, все были и лога, и поля и... Они же дети поразъехались все, а я одна. Когда приедут - помогнут, а то одна. И вот и, поэтому и здоровье у меня, ну спасибо богу за это, какая есть. Выходить такую страсть, дети были со мною маленькие, привозили, с Грузии взяла обоих девочек, маленькии были, тут выхаживала, с собою брала и на работу - их на работу, и корм косить и, брала. Этот вот, что завтра приедет, Роман, у меня внук, он первый, в октябре месяце ему год вот выходит, он вот был, я, я говорю, ну сколько тебе, я говорю, годов? Он говорит: бабушка, да тридцать семь, чи сказал. Да, тридцать семь. Ну вот, а, а это, я говорю: а в каком месяце, я ж забываю. День рожденья. Он говорит: в октябре. Ну посчитали, он Толик, он Толика любил дюже маленького моего, эти девочки поразъехались, а он меньший у меня Толик, ходил в школу тут, уж в третий класс. А он в октябре месяце, старший сын, этот вот, какой в Саратове, говорит, пишет это мне письмо: мама, приедь Ромку забери. А ему годик. В Саратове. Я и дорогу не знаю, ничего. На Воронеж тогда это, села, доехала с Воронежа и до Саратова, и годик, и три года он пробыл тут. Да ин брала на работу его, он меня мамакою звал! Дети-то, Толика любил страсть, он за ним, я ему рассказывала во этот раз. Ну а потом приехала Тамара забирать его сноха, а он ни в какую, тётя и тётя, Тамару. А за мною бегает, мамака, мамака. Ну, а она, конечно, может, ей и обидно, она приехала, а он ее тётею называет. Ну она взяла и говорит: мам, иди, говорит, куда-нибудь, не показывайся ему. Я и залезла в погреб, там плакала страсть. Да, а на рани уехали.
Interviewer: А как он пережил-то потом?
eazh1935: А?
Interviewer: Как же он пережил-то потом, этот ребёнок?
eazh1935: Ну она забрала его, там он привык. А потом приезжали, и другая, и Катя тут, дети тут были, и Шурыны были обои тут, я с детями всю жисть. И с своими, и внуки тут все.
Interviewer: Ну это счастье.
eazh1935: Да! И вот тебе всё, и Валины тоже были тут, ну все, все. И вот и, такая моя жизнь.
Interviewer: А как вот вы интересно сказали про эту кашу, что корове дают кашу на какой день?
eazh1935: Не корове, мы сами ее ели.
Interviewer: Сами ели?
eazh1935: Да, ну тогда пшённая, тогда пшено была, риса тогда не было. Ну, и гречки тоже не было, а, это, просо сеяли своё, ну и толкли, ступы такие были. И толкачём толкли эту просо. И выходило из нее пшено. Просевали ее, там ее, на сито, а пшено это оставалось. И смоют, и в чугунке сварит там мама, я за маму говорю, чугунок сварит вот такой, ну литра три наверное может было там или два, и в чугунке она прям на стол становила. И вот так перекрестит его, до трёх раз. Это ка... а до э... до каши не... молоко не ели! Кашу поели, а тогда начала молоко нам давать.
Interviewer: А кашу с этим молоком с коровьим ели?
eazh1935: Да!
Interviewer: На первом молоке?
eazh1935: На первом молоке была каша, варёная.
Interviewer: А как это называлось, какая это каша?
eazh1935: Пшённая!
Interviewer: Нет, а вот что-то такое, она какая-то как священная уже.
eazh1935: Ну вот как может быть, может это, раз она в чугунке варила ее, и в чугунке становила, и перекрестит ее вот так. Может, какую молитву читала, кто ее знает. Мы были-то какие там были. И эту кашу из чугунка прям, в чашку не наложивала, а из чугунка, ну наверно такой закон был.
Interviewer: И все должны были покушать эту кашу?
eazh1935: Да, вся семья. Вся семья. Да, да, да.
Interviewer: И дети, и взрослые?
eazh1935: Вся семья, кто есть в семье, должён, и не тольком что вот какая-то наша одна была семья, и такой закон был по каждому двору. Так-то было. Так-то было.
Interviewer: Телиться когда будет.
eazh1935: Да.
Interviewer: А различают как-то, вот что первым теленком она отелилась, или уже потом после, вторым, третьим...
eazh1935: Ну различают, ну конечно, насчёт это...
Interviewer: Какие-то действия разные бывают?
eazh1935: Кто разные?
Interviewer: Ну вот как себя вести нужно, ну вот если у тебя первым телёнком, это как-то особенно?
eazh1935: Ну за это я не могу сказать, да, ну, маленькие были, как она там ее доила. Но всё одно каша была эта. Да, всё одно каша эта была.
Interviewer: Мы не слыхали такого.
eazh1935: С первого телка каша эта была.
Interviewer: Мы не слыхали. Только с первого, да?
eazh1935: С первого и до последнего, да, с первого и до последнего.
Interviewer: А, с первого и до последнего.
eazh1935: Ну, вот и, вот так и я и, с этою, с Крапинихою и, за эту за корову...
Interviewer: Надо же какая!
eazh1935: Да! Какая!
Interviewer: А вот эта Поша вас ругала, что вы так поступили?
eazh1935: А потом я ей рассказала. Я-то, пошла и говорю: ну, не буду я говорить ей, что она мне расскажет, с чего это дело взялось. Ну она мне сказала, что молока ты больше не увидишь, такого, какую она тебе давала, у тебя взято, кто ее у тебя взял... Ну когда она мне этого всё порассказала, тогда я ей начала говорить. А она на меня так: ты, говорит, что, гребанулась? - прям вот так. - Далёко ты, грит, давала ей молоко? Я говорю: а кто знал? Я думала, я простой человек, и думаю, все этакие, а она получилась видишь как. Вот как! Понял?
Interviewer: Да! Угу.
eazh1935: И, и так и сейчас вот, а теперь ходит - то яйцо какую-то, никто не давает там, под наседку или там, ей сейчас никто. Ей никто не давает. И всё. Потому она сама себя выдала.
Interviewer: Да, надо себя вести...
eazh1935: Ну и главное дело, я же говорю, иду оттуда, а она мне: а ты, а ты что, до сих пор не лечила? Ну а я-то, козырнулась и, я говорю, я ж не знала, что ты колдунья.
Interviewer: А как лечат корову, если вдруг.
eazh1935: Не знаю, жалкая, не знаю.
Interviewer: Как вдруг, если определят, что можно вылечить.
eazh1935: Ну есть лучшает.
Interviewer: Лучшает?
eazh1935: Да.
Interviewer: Отчего это?
eazh1935: Ну есть сглаз примерно, там, это, как, ну это изделано совсем.
Interviewer: Совсем.
eazh1935: Да, она и сказала.
Interviewer: Как ей так удалось?
eazh1935: А-а кто ее знает! Как, как ей удалось так подойти, водила корову я вкруговую, вот тут, корова была хорошая, она и, вымем была она завидная. Ну, вот поэтому, может, она и - не знаю, просто не знаю. Ну а так вот примерно, лебо как с глаз съедят, пойдешь, полечишь - лучшает, а эта совсем изделала, она, она и сказала мне прям сразу, что ты молока теперь больше не увидишь.
Interviewer: А что ж вы сделали потом с коровой, сдали сразу?
eazh1935: Да! И телушка эта, осталась у меня, большая была от нее, можно было ее оставить. Если она б ничего не знала бы, она б этого б не делала. Она у меня во где вот-то привязанная, вот где колонка, вод... вода проведённая, а я накосила по это, по столбу травы-то, я-то ее не вижу, вот так, несу на этой, на плечах, а иду по той стороне. Она во где привязана, а она шла с косою вот сюда вот, доходила до этого, до погреба. Я-то не глядела, машины нету, не гудит, я иду, ну, я тогда это, бросила это, траву-то этой, телушке своей, телушка была ранняя, хорошая. А она это, я, а она идет с косою. Я говорю: далёко-то ты идешьс косою? - уж после этого разговора, что это. Да, вот, да, да не знаю. А ей, как, не знаю, там какой он родня ей был, отдал траву на огороде косить. Она пошла эту траву косить. Ну вот, и я тогда так-то это, кинула эту - иду. А она, девки - я развернулась, иду опять в эту сторону, вот по во энтой стороне, в двери, а эта не заметила, я думала, она вон по дороге пошла, а она взяла, тут сошла с дороги, колесом дала круг моей телушки, вот так вот, окружила, а меня как бог вот вывел на нее, глянуть-то надо было. А она кругом этой, и дошла она, вышла вот за во этою хатою. Это вот первая, а то другая еще, пустая. А я тогда это, глянула, а она так кружится, а я говорю: а, блядь, опять же так-то. Записываешь? Я говорю: а говоришь, ты ничего ты не знаешь? А что ты, я говорю, кружишься сбоку моей телушки? Да вот да, да, вот да ты же мне дорогу перешла! - Да я тебе дорогу перешла-то не с намереньем! Да! Я же тебя не видала, я тебя не заметила, а ты с намереньем, я говорю, кружишься сбоку иоей телушки. И телушку эту не оставила. Обоих, и корову и телушку зарезали. Поняла? Вот какие люди есть! Вот. И всё, и больше не стала ничего брать, сперва не... это, а потом козочку купила держала, ну а сейчас теперь, а сейчас теперь она мне не нужна. И всё. Дети не живут, приедут там на месяц на этот на какой, и сама зиму не знаю, где буду. И жалко бросать.
Interviewer: Ну может быть, с Губкина-то вас будут навещать здесь, это недалеко.
eazh1935: Да они ездиют. Да, вот дочка приехала, будет в августе будет уезжать, сейчас звонит, это, Шур, - не слышит, - звонит сын с этого, он работает на этом, в Воронеже, на атомной станции. Пятнадцать дней работает, а пятнадцать дней у него отгулы. Я говорю: когда ж ты домой-то приедешь? - Ну да Шурка там у тебя, с тобою, ну подожди, я сейчас не приеду. Ну. Думаю, ладно.
Interviewer: Хорошо, потом пятнадцать дней в августе, в сенябре будет.
eazh1935: Да, попозже. Да, у... да. Ну ничего, ну делать он поподелал много, заборы, всё сам поделал, девки.
Interviewer: Ну, слава богу.
eazh1935: Всё сам поделал. У меня ни пола не было, когда покойника похоронила, ни коек не было.
Interviewer: Как пола не было?
eazh1935: Да земляной был!
Interviewer: Земляной?!
eazh1935: Да!
Interviewer: Что вы говорите!
eazh1935: Ни хата накрытая не была.
Interviewer: У вас старинная хата вот эта?
eazh1935: Да!
Interviewer: Она какого года стройки?
eazh1935: Не могу даже и сказать. Нет, нет,
Interviewer: Даже не знаете, какого года?
eazh1935: Не могу сказать.
Interviewer: Но вы пришли - здесь была соломенная крыша?
eazh1935: Маленькая хатка была. Соломенная крыша была.
Interviewer: А, маленькая хатка.
eazh1935: Тогда были камышом - знаете камыш? Ну, и соломою покрыто. Она у них была двойная, но маленькая. Вот.
Interviewer: А это вашего мужа хата?
eazh1935: Да.
Interviewer: Родителей, была здесь.
eazh1935: Ну какая, какую развалили - родительская была, а это уже наша, наш труд. И жи..., семья тоже попалась моя не... не очень. Слишком я много пережила, девки. Да.
Interviewer: Не очень? А вы по любви вышли замуж?
eazh1935: Ну конечно!
Interviewer: Это не то, что вас сосватали, а просто вы полюбили друг друга.
eazh1935: Не, не, не, да. И я вышла - я молодая вышла.
Interviewer: А сколько вам было лет?
eazh1935: Я, это, на торф поехала.
Interviewer: Ой, вы еще на торф ездили.
eazh1935: Да, на торфу была, на торф меня... не взяли, а потом взяли. Прибавишь год. А куда деваться было, если мне не во что было? У мамы тоже семь детей было, папашка умер, я от отца осталась - три года мне было. А энти годы - да я пережила не знаю чего. Ну, а потом это, с торфа приехала, прибавила я себе год. Забрали, взяли меня на торф. Сезон я там отбыла. Вот. А зиму приехала отбыла - в Москву завербовалась. Год была в Москве. Это вот МГУ, Ленинские горы там что ль называется, это вот наша работа там.
Interviewer: А кажется, Катя Гулюнчикова тоже работала там. Да, в МГУ, нет?
eazh1935: А она была в Москве?
Interviewer: Была, да?
eazh1935: Не знаю.
Interviewer: Или я путаю что-то? - А, это может быть Алёна, Нечаева. Нет, она там на заводе где-то работала. - А кто-то МГУ тоже строил, вы одна ездили?
eazh1935: Почему? Нет! Наши рого... там много было. Наших роговатовских было, и из Солдатского были, и это, наши, бригада, были. Ну, а роговатовских, наверно, человек пять или шесть было, наши это. И даже старая была с нами, замужняя женщина. Два сына у ней было. Она ездила с нами туды по вербовке. Нас привезли, я в конечно, забыла, как называется - в палаты. Палаты, жить негде было, раньше. А там - Третья Загородная чи, по-моему была, называлась. Там стояли палатки.
Interviewer: Палатки, просто как военные?
eazh1935: Да, ну там я, по четыре коечки наверно стояли в этой в палатке. Вот мы лето, до, до этой до такой глубокой осени, похолоданье когда пошла, нас приве... перевезли в общежитие. Тоже, вот знала это, у меня сестра там была жила, Татьяна ее звать. Я год там проработала. Вот, а потом брата забрали в армия. Сноха ушла, к матери, а у мамы остался - была дочь, как ну эпилепсия, ну, с припадками вот это во. Да, она была у нее старшая. Эти все поразошлись. И этот, маленький брат. А я говорю, а что я изделала-то, вот приехала примерно, я б желала там бы остаться. Может бы мне там и легче было бы, по жизни. А я год пробыла - меня не расссчитывали оттуда. А тогда ходили, эти - полусукно была фланелевая была, материал, и он вот такой вот широкий был, и шили штаны широкие, а маленькая была, а бригадир, ну, наш начальник - ведмежонком меня звал. А я ж неграмотная, я ни одного класса не кончила. Дохожу до первых морозов босиком - палочки эти пропишу и крючки, и сажусь. И по часам я по во этим не понимала ничего. А они на столбах были, эти часы. А он подошёл, время обед, и говорит: ведмежонок! - бригадир. Молодой такой, ну, шу... шутяга, - схо... сходи, посмотри, сколько время, - а я-то не понимаю, сколько время там было. Ну, погядела и думаю, а что мне идти говорить, если я не поняла. Сейчас-то я-то знаю! А тогда-то я-то ничего этого не знала. Я говорю: маленькая стрелочка на таком цифре, а другая на таком. Ну, засмеялись все, просто и сказать нельзя. Ну вот, а траншеи рыли, вот сейчас трактор роет, а то рыли вручную.
Interviewer: Кого рыли?
eazh1935: Траншеи, канавы. Ну траншеи, как их, так их называют.
Interviewer: Да-да-да, траншеи.
eazh1935: И они были широкие, вот так, метр, больше метра шириною, а на полтора или больше это губина была. И вот рыли мы их лопатами. Эти канавы. И дороем, что наверх что уже кидать высоко - они делали деревянные подмостя. Досточные. Подмостя вот примерно изделают, вот, вот это верх, прорытый, а тут идем мы вниз. Вот подмостя, вот. Деревянные, досточные. Мы отсюда копаем - на эти подмостя кидаем землю. А отсюда другая партия стоит, берет и выкидывает на улицу. Вот как рыли. Как, как работали. Это вот наша работа там эта вот. Самая первая-первая была это.
Interviewer: Вот какая была дешевая рабочая сила, сколько угодно. - Да, ужас.
eazh1935: Ну и меня не рассчитывали. Рабочии нужны были, вот.
Interviewer: Что вы хорошая, да.
eazh1935: Ну а мама осталась одна, приезжай да приезжай, а приезжай - как приехать? Братко тогда, я забыла, кто был начальник, этого, армии. Братко тогда Васька, ну в армии какой он был это, от... какая жена-то ушла от него, написал письмо - да как же его было звать, этому начальнику военному. Попросил, чтобы рассчитали меня оттуда. А я одна-то туда...
Interviewer: Потому что он был в армии, и ему были положены льготы какие-то, да?
eazh1935: Наверно, я не знаю, ну как...
Interviewer: Потому что иначе бы он вернулся домой к матери, да?
eazh1935: Не, он бы не вернулся, а просто по просьбе, видать, я не могу этого подсказать.
Interviewer: Что это был за ход такой.
eazh1935: Ну, а тогда это, письмо эта пришла, я к сестре обратилась, я-то одна ладу не дам, добраться до этого начальника. Ну, с нею поехали, он дал указанье, рассчитать, немедленно. Меня рассчитали, и Троицу вот знаете семик, ну вот на третий день я приехала на Троицу домой оттуда, а осенью замуж вышла.
Interviewer: Да. Ох, как быстро!
eazh1935: Я говорю, и что я тебе наделала тут, что я тебе помогнула за эту время? Я вышла восемнадцати лет. А так бы я может бы там бы осталась, дожила. Может бы такую муку не видала, как тут. Вот, год я была там. Работала, вот это вот место...
Interviewer: А можно было там заработать что-то? Вот когда вы работали.
eazh1935: Ну зарабатывали, ну я не смогу сказать, сколько, я уже забыла.
Interviewer: Да, ну вот как вы чувствовали, Конечно. Так вот, просто по ощущению.
eazh1935: Да, да, зарабатывали, давали, да, давали, там сколько - ну тогда, наверное, дешевле было всё.
Interviewer: Наверное, да.
eazh1935: Тогда наверное - давали. Как, я оттуда же что-йто на себя же купила. Ну а как же.
Interviewer: Одежду какую-то?
eazh1935: Купила, мне же было - у... на торф поехала, я ходила - лапти с калошами. Тут вот лапоть, а тут калош надену, не в чем было ходить! Девки, этакой страсти не дай бог никому.
Interviewer: А там не выдавали одежду никакую и обувь, на торфу?
eazh1935: Не!
Interviewer: Кто в чем приехал, тот в том и ходил?
eazh1935: Там, знаешь, тоже вот примерно дают вот поля, вот огороды вот сейчас знаете, видите их? Вот такая карта. Так и картою эту называли. Это тебе на день. И рассыпкована она вот примерно, трактором. Едешь у... на назее-то на этой.
Interviewer: На чем?
eazh1935: Ну, ну, на торфу, на назею, назея ее звали.
Interviewer: Назея?
eazh1935: Да!
Interviewer: Не слыхали такого слова. - Да.
eazh1935: Ну может, переменили ее, я не знаю. И вот он едет, трактор, тогда торф был - ну везде. И вагоны им топили, торфом этим, и квартиры топили этим торфом, и он цепкует этот торф, вот, режет части вот так. Вот так во, вот. Тут отрезано, и тут разрезано вот так. Вот такая была техника. И тут, и тут, и вот делается три ряда. Ну а потом нас учили. Как эти, как этот торф приподымать. А он, он сырой, влажный. Он не сухой. Чижолый, мы его не умели, ну поехала-то я, на пятна... пятнадцати лет поехала.
Interviewer: Да, кто бы умел, конечно.
eazh1935: Ужас! Ну, и вот примерно вот он, вот он, лежит. Это вот две, третья часть вот она. И вот они нас научали как: примерно приподымаешь ты, вытягиваешь берешь его этот торф вот так, вот так во ложишь, вот так, вот, эту сторону приподымаешь, сюда ложишь, получается этот ряд, идет. Вот эти, карту, примерно вот три ряда вот так и, туда и оттуда, и туда еще проходишь. Теперь что? Лежит он, сохнет, сколько там время он лежит сохнет в этих рядах, тогда кладут решётки. А решётки - нету палочки, ну решётки, вот она вот, примерно решётка, вот. И вот так. Ложат эти. И вот так ложат.
Interviewer: А какой она величины, решётка, вот с эту кровать, да? или поменьше?
eazh1935: Широкою, широкою, круглою. Ну не длинная.
Interviewer: Ну а по величине-то она какая? Вот как кровать да, вот эта примерно, или побольше?
eazh1935: Да больше, боль... на земи прям делают, где у тебя там сложено, и решётку эту сложивали. Вот, вот так вот. И тут. Тут пространство между ними есть, а он сох, торф этот. Вот он стоит-стоит и, в этих в решётках, высохнет,
Interviewer: А кто его, в эту решётку кладёт?
eazh1935: Слухай, я расскажу. Высохнет, готов он к этому делу, тогда штабеля ложили. Вот как штабеля ложили. Ну вот вы и омёты не видали, как вот солома сложенная? Ну, ну по-настоящему, вот, ну нехай допустим вот он, штабель, вот он.
Interviewer: Ну по-настоящему...
eazh1935: Ну только он широкий, он широкий. Кто мог ложить эти штабеля, не... не все умели, нам давали решёточки, кле... не решётки, а эти, как их зовут, плетеные эти, кошёлочки. Кошёлки, из тонкого, тонкий так и, хворостик, и с обоими ручками. Накладаешь подходишь к этой, вот к решётке, эту решётку, эту кошёлку наложиваешь, на спину вот так становишь, на плечу, и берешся за эту ручку и несешь. Сюда подносишь к штабелю к этому. Кто может ложить. Ложили - он большой, он широкий был, может, даже и шире вот во этого. Ну они как: они ложили-ложили его вот прямо прямым, и тут закладалась серёдка вся, заложивалась. А тогда сочиняли, соединяли вот в узкий этот, ну и как скирдок вот, стояло вот, а его звали штабель. Ну и они из этих штабельков брали, возили вагонами ли, как, наверно вагонами. И во, и эти, этот торф был. Так-то мы работали. Ужас, ужас. Да. Да, да, да.
Interviewer: Ужас просто, какая тяжелая работа. И копали, то, что вы рассказываете, тоже ужасно тяжелая работа.
eazh1935: И вот такая вот по... это вот. Дадут тебе на день, а ночи не было. Там, может, каких три часа ночи. Не высыпались.
Interviewer: Вот говорят, что очень тяжело, вот роговатовские, кто работал на торфу, говорят, что очень тяжело, что ночи не было.
eazh1935: Да, ночи не было! А маленькие же, до... пойдем на работу, как вроде, а пешком ходили, нас возить не возили. Были такие канавы, с этим вот, смесью, жидкость стекала с этого, с этого поля, как она называлась, я уж забыла, эта жидкость в этой канаве. И через жидкость через эту переходили и...
Interviewer: Ну это не вода была?
eazh1935: Ну, как вода.
Interviewer: Только тёмная, наверное.
eazh1935: Да, тёмная, тёмная, чёрная. Как вот... полезная? Может быть.
Interviewer: Черная, торфяная, говорят, полезная страшно.
eazh1935: Ну вот как вот, может, видали вы хоть торф когда? Ну вот, вот, от него вся эта жидкость, стекала в эту канаву.
Interviewer: Да-да-да!
eazh1935: И вот через канавы этой, и отбежим возьмем, ну какие постарше, а мы это, ну дети. Ну, присядем, зажмурились, как вроде поспались. Подошли они к нам - опять бечь так-то. Отбежим, посидим,
Interviewer: Как это - поспались?
eazh1935: Ну, ну, спать, спать. Как вроде мы отбегли - заснули. Поняла? Ну вот, вот так и, так мы и жили. А потом...
Interviewer: А ночью вы не могли заснуть там?
eazh1935: Почему, да там, там, почему, можно заснуть, но, ночи слишком маленькие. Да, ночи маленькие, что отдыхать там некогда. Там по очереди - все не ходили, там это, а по очереди за... ужин готовили. Вот там бригада, была там сколько человек, двадцать ли, тридцать ли человек, бригада, и по оч... днсять ли, там ну как это, и по очереди. И по очереди приходили - все не пойдешь! Где пораньше пустят сготовить поесть, а ты работаешь до потьма. Да!
Interviewer: До потьма работали, не по часам?
eazh1935: Не, не, не.
Interviewer: А какие-то смены были все-таки?
eazh1935: Никаких не было. Не!
Interviewer: Не было смен?
eazh1935: Никаких смен не было, и выходных не было.
Interviewer: Ужас, это в войну, что ли?
eazh1935: Ну, не, войны, это после войны.
Interviewer: Сорок шестой, наверное, был...
eazh1935: Ну, не, сюда, я не знаю. Да я уж считала, сейчас недавно я <ладала>, чи уж, чи уж в пятьдесят третьем году это дело было. Да.
Interviewer: Ну не трудитесь! О. это в пятьдесят третьем!
eazh1935: Да, да!
Interviewer: Ой, какие у вас рассказы!
eazh1935: Ну, и вот и так и мы и, и так-то были. А потом приехала я сюда.
Interviewer: А когда университет строили, там что-то было уже, какой-то котлован, или что-то или вот только вы начинали?
eazh1935: Этого не знаю. Не помню.
Interviewer: Ну тогда, на Ленинских горах-то?
eazh1935: А так... Да, да. А так вот, подойдем примерно, с... рядом, рядом прямо с ним были вот дорожные вот это проходили, и подойдем вот поглядим, а в серёдку-то мы не зайдём.
Interviewer: А уже было само здание?
eazh1935: Ну да а как же, ложился же, да, уже, ложился, ложился.
Interviewer: А, уже ложился.
eazh1935: А в середке нет, а так подойдем посмотрим и, и всё. Это вот наша вот самая там работа была.
Interviewer: Ой, ну это мы вам должны поклониться в ноги, это ж мы же учились в этом университете.
eazh1935: Ну жалкая ты моя!
Interviewer: Спасибо вам!
eazh1935: Вы учились, да?
Interviewer: Конечно! Да, учились!
eazh1935: А, ну дай бог вам здоровья и счастливой пути.
Interviewer: Это вам спасибо! Вот, но мы не в том старом здании, мы учились, которое уже помоложе здание, - но всё равно там рядом, вот с этим большим высоким, где мы учились, это здание наверное семидесятых годов. - Попозже уже.
eazh1935: Ну да.
Interviewer: А вот мой сын учился, наверное, там, где вы строили
eazh1935: А ну... Ага, ага.
Interviewer: Потому что у них факультет, знаете, он, как сказать, он по бокам вот этого большого здания, там четыре факультета стоят, низенькие, более низкие, но они строительства того же времени, что и вот это высокое. И до сих пор там студенты учатся. Но, говорят, очень, очень трудно его стало ремонтировать, потому что очень давно построено.
eazh1935: Давно, давно, давно. Давно, девки. Он давно, он первый ложился. Первый, это вот вот прям в глазах у меня он стоит. Первым он ложился, там и первые эти вот были, вручную дорожки. Так-то, и с подмостями так и правили. Так-то работали. А уж сюда перешла, конечно, домой приехала, да и замуж вышла, в ад в кремёшный.
Interviewer: Почему в ад?
eazh1935: Да потому. Издевались, наругались... Вот что, детей...
Interviewer: А вы не знали, что это за семья?
eazh1935: А кто, откуда, я там вон жила, я дать... дальняя отсюда.
Interviewer: И никто не подсказал?
eazh1935: Ну почему, ну подсказал, ну наверно судьба такая вывела, и всё. Ну, кто его знает. Ну они вредные были люди. Ну получилось, да сам еще попал как он, покойник у меня. На работу, он на работу вышел это, у меня как раз Ванюшка приехал первый, вот во вторник он приехал, а в середу он погиб. Вот пятого сентября ему будет, сколько, сорок два, да? Ну вот. Пятого сентября он погиб. Как раз сев был это. А у меня это Ванюшка приехал во вторник, с Саратова, ну, как сказать, немножко он, конечно, может быть, ну обида была. Ванюшку это, учился, тут Ванюшка попался тоже с глазиком у меня. Восьмого марта, не знаю, в каких... в каких годах. Пошли с соседом, где-то это, нашли осколок, не осколок, а гранатку. А он просился: мама, дай я к бабушке Кате уйду туда ночевать. А я не пустила. А может, он бы, может, он с этою гранатою просился, откуда я знаю? В школу ходил уж он. Ну а этот вот тут еще вон через две хате сосед, пришёл, позвал его, и они пошли. В лог сошли вот сюда, вот тут был ручеёк шёл. И они, что они, как они сделали с этою гранатою? У него в глазик попались осколки, энтому оторвало руку, и глаз, и живот - там остался отонок только, кишки эти сберегли, а то и живот это. Ну, он, гляжу вот, а боялся же. А кто не будет бояться, любой будет бояться. Он вот где вот по застенью идет, мой Ванюшка, сын. А я выскочила, а у него ничего этого, и плачет, и боли какие, и я закричала.
Interviewer: Ой, боже мой!
eazh1935: Ну и глазика у него нету.
Interviewer: А тот мальчик выжил?
eazh1935: Выжил, выжил. Руку у него отняли, он сейчас, у него искусственная, глаз тоже ему, изделали это.
Interviewer: А с животом что?
eazh1935: С животом изделали эту, в Шаталовке ему делали, больница была, операция делали. А Ванюшке моему делали это, осколки не взял этот. Два взяли, а один остался. И через один вытянули, удалили глаз. Всё ко всему, получилось.
Interviewer: Это сколько же ему было лет?
eazh1935: Даже и сказать не могу. Не знаю.
Interviewer: И много было гранат вот таких, снарядов неразорвавшихся после войны?
eazh1935: Конечно, много. Но не все же брали так-то. А где они могли этого взять? Они ж не сказали. Не все же берут, а получилось вот, всё. Ну да у меня Валя была маленькая. Ну Вале, ну наверно уж, я не знаю, ну, годов наверно двенадцать ему было. Ему ж, он с пятьдесят пятого... Не могу, этого не знаю. И вот и такой пережиток, девки. Трудно. И сказать нельзя. Это а сейчас-то я живу! Еще идут и поэнтому глаза дерут на тебя. Во, а то, какую страсть пережила. Ну, поэнтому как это, тут у нас городской жывет вон один, а я уток стерегу над вечер, он идет: Кать, стерегешь? Я говорю, да, я говорю, стерегу. А у него жена, выпивает. Ну они с города, ну не знаю, с города ли, откуда они там вон они. Ну что-то за пьянку, ну да есть, видишь, сейчас женщины пьют. Я говорю: Толик, ну, на меня, я говорю, не подумай. Я этим делом, я говорю, не занятая. Я говорю, не. Мне этого, я говорю, не надо. Я прожила, я говорю, ради детей, и прожила, я говорю, протрудилась на детей всю жисть. И дети какие, господь дал. И школу кончили, и никакой мне помочи ниоткуда не было. Никто мне никакую помочь не давал. Вот сейчас вот слухаю я возьму по энтому, когда слухаю этого Андрея, я говорю: кубы мою жизню ты б, я говорю, поглядел бы, я говорю, какая была. И как выхаживала. Ночами, работала, ночами, бувало, стирала и хату убирала, это вот сейчас вот потолок вот натянула. А то это, белила белёное, ночами белила, а день надо на работу идти. Вот как, было. И мама тоже, она дальняя, была б она ближняя у меня. Ну, свекровья ее как-то тоже, ненавидела, и сама была... Ну бог с ней.
Interviewer: А мама - где же вы были, в какой стороне-то?
eazh1935: Ну вот там, на родине же, мама, моя. Ну далеко.
Interviewer: А где, где?
eazh1935: Да она моя родина, ну только туда дальше, километров пять, а то, может, больше.
Interviewer: Ну это Роговатка?
eazh1935: Да!
Interviewer: А как называлось-то там это место?
eazh1935: Ну вы там проходили где-нибудь, были?
Interviewer: Нет, по-моему, а может и проходили. Как называется эта часть?
eazh1935: Да я и даже не могу сказать, как она называется.
Interviewer: Не Гусиновка?
eazh1935: Не! Гусиновка по эту сторону, а это - Вернопутская была, колхоз.
Interviewer: А, Верный Путь! -А!
eazh1935: Да!
Interviewer: Верная Путь!
eazh1935: Да, Верная Путь, колхоз был, назывался, раньше. Вернопутская, вот, туда.
Interviewer: А до Верного Пути какое было названье?
eazh1935: Не знаю.
Interviewer: В старину-то.
eazh1935: Ну, она в старину была одиноличность была же. Вот мне вот сейчас года входят в это, в Петровку вот я родилась. А это по разговору мамы я только этого поняла. Я еще вспросила у нее, когда она живая была, я говорю, мам, да какого числа, я говорю, я-то родилась? - Да кто тебе знает? тут какое-то число! Да в Петровку! А в Петровку, тогда была одиноличность, земля была, полевая, ну на каждого хозяина. А только она меня - знаешь, как она мне рассказала, - я тебя взяла, тебе было три недели. Ну три недели, вот уж я рожденная была. Тогда было три недели, как ты родилась. А я тебя взяла тогда в поле, с люлькою, и, это, тогда же в чулках ходили, в лаптях ходили, в понёвах, в жар, хоть нехай какой, всё в старинном было. А он дождь ливнул, и не так тебя промочил, что и сказать нельзя. А и на рани я тебя не взяла. Оставила тебя с девками, и осталась ты с ними. Ну вот поэтому я только рассчитываю, что, значит, в Петровку.
Interviewer: Двенадцатого числа.
eazh1935: Да!
Interviewer: И так примерно и считается, что у вас день рождения где-то...
eazh1935: Да, да. Ну дети перевели на двенадцатое число, Петровки. А так она мне не сказала. А три недели было тебе <=тебя!>, я тебя взяла, - ну три недели, вот тебе и она... И вот и ... Тогда было, а потом перевели... папашка мой был, он был в колхозе, когда колхоз начался. Тогда веревки вили, вот-то, крюки были, такие, он наш, он, може, где и есть, вон на печи лежит. Конопи-то, эти, а из конопей эти веревки вили, чем увязывать было этого, возили-то на лошадях, воза-то эти, солому там, снопы... А они вязали, это крутили, веревки, вручную. Вот, вот две половинки, скрутят, примерно вот на два крючка, а тогда соединяют опять их на... на это вот так вот соединяют их, и переложивают вот, и стягивают. И получается верёвка. Поняла? Ну вот, а он...
Interviewer: И этим зарабатывали, да? Их на продажу эти веревки вили?
eazh1935: Да какая продажа! В колхоз!
Interviewer: А, в колхоз!
eazh1935: Да, в колхоз! Это уж в колхоз начали заходить. А папашка был счетоводом в колхозе. И были его двоюродные братья, рядом, там, один, вот как вот мы, вот сейчас стоим, проулок. Он им не хили всего добра пожелал.
Interviewer: Что сделал?
eazh1935: Ну да добра пожелал. Ну, что заходите по добру в колхоз, и это, безо всяких, шум, крик, а то ссылали тогда, как раз ссылка была вот эта вот. Вот какие годы были, тут-то я...
Interviewer: Вы уже были на свете, или еще нет?
eazh1935: Да, да. Да чи не. Наверно, не. Не, не была. Не была, это разговор мамын, наверно. Да.
Interviewer: Да, может, вы родились, но не помните.
eazh1935: Да, ну тогда это, а он сказал им, они не послухали. Два брата двоюродные. Не послухали. Не пошли в колхоз. Их пришли забрали, на семнадцать лет посадили, обоих.
Interviewer: Молодые мужики были?
eazh1935: А на... молодые. А на папашку злились жёны, остались, ну он же добра пожелал, правда? Ну почему ты не пошёл? Ну? А они, им дали по семна... а они тогда на папашку ругались с нами, бранились, хоть со стариками, с родителями. Соседе, ну, соседе, ну родычи его, жёны, этих мужиков. И один это, не вернулся, а другой вернулся.
Interviewer: А жены не поехали за ними?
eazh1935: Не! Какой, куда ехать?
Interviewer: А как же они жили?
eazh1935: Да, жили, как приходилось, так и жили. Да, не! А куда, а куда ехать было? Их же на ссылку, ну, тюрьма. Куда ехать было? Ну, я же говорю, сейчас вот, жисть, что нам плохая. Телят повывели, там бугор огромадный. А - коров держали, телят повывели на бугор. Они подъехали - уже колхоз начался. Ну надо ж с... с чего-йто браться? А средствов не было своих у них, какие заходили в колхоз-то, этот делали. Они зашли, этих, телят комисовали с бугров, пособрали, и и, хозяину никакому не сказали. Вышли вечером за телятами, а их нету.
Interviewer: А кто это производил всё? Это ж надо какую-то силу было иметь, ведь их же могли просто...
eazh1935: Ну конечно! Ну, были начальники на это дело, наверно. Простой человек не пойдет вот так. Нет. Нет. Это было от начальства зависимость.
Interviewer: А это свои делали люди?
eazh1935: Свои, конечно, свои. Своя село, и свои люди этого делали.
Interviewer: Проив своих же.
eazh1935: Да! Да, тогда же не было - Старый Оскол чтобы какой-то командовал тут у нас, Шаталовка чтобы тут командовала. Примерно был вот у нас тут роговатовский закон такой. Там поля сеяли, там картохи ли, там коров ли держали - по роговатовскому шло. Там вот примерно, вот колхоз назывался во этот вот ихний во эта половина - "Большевик" назывался. Наш "Верна Путь" называлась, вот наша населенье была- наверно, колхозов пять а может шесть.
Interviewer: Да, Кагановича и еще какие-то, Верная Путь...
eazh1935: Да! Да кто знает, ну "Верная Путь" вот самая моя, вот я самая и оттуда, с "Верной Пути". И каждый был хозяин над своим колхозом. И вот усё, и этих телят подошли пособрали, и забирали и коров забирали и... Налогом обложивали, на... это уж я помню, маслом и там яйцами и, мясом, деньгами, если ты... у тебя нету никак, не можешь ты рассчитаться этим, налогом, они приходят, тряпку забирают из сундука. И утаскивают.
Interviewer: Куда?
eazh1935: А кто их знает, куда.
Interviewer: А кому они, продавали что ли, как это можно было тряпками воспользоваться?
eazh1935: Ну кто знает, куда они девали, не знаю! Насчет этого не могу сказать. Забирали...
Interviewer: Я слышала, что забирали, вот у кого швейная машинка, предметы купленные забирали, а одежду, куда ее можно...
eazh1935: Да что купленое там было? Там большинство было вот эти холсты были, что там купленое, там было, за чего было брать? Да лапти были, да чулки во эти вот вязали, овец держали, пряли это, тогда были. Я начну, тут вот у нас один мужик это, он какой-то скандальный, вот всё ему нехорошо, нехорошо, ты, я говорю, благодари бога и говори людям доброе здоровье. Что ты, я говорю, сейчас так-то жывешь. Тогда мы, я говорю, так-то не жили. Куска хлеба не было, картоху, останется вот у картоха у тебя под зиму в земле, начнешь на весну рыть, рыли лопатою! И сажали лопатою. А сейчас теперь пашем! И картоху сажаем нанимаем, и огород пашем, а тогда какой огород? Вскопать его за сколько время? и под лопату посадить. И всё не... не довольные! Спасибо людям добрым. Я считаю так-то. И всё. Мало чего, что там где-йто не так, ну - хорошо и так. По энто жизнь как вспомнить, то и... Топили дровами, ходили в лес, в лесе лесничий был, что тебе, вольно было эту палку срубить нес? Он на лошади, садился и через кусты прыгал! За этою палкою, что ты взяла это - в ночь ходили, рубили. Это уж я замуж вышла, да тут во у нас лес, может, знаете, за этим вот?
Interviewer: Это как называется лес?
eazh1935: Да я вот забыла. Это Долбенск там называется, а наш - не знаю как.
Interviewer: Погорелый.
eazh1935: А, ну да, наверно так-то. Я забыла.
Interviewer: А Долбенск это...
eazh1935: Долбенск, Долбенск там, туда дальше.
Interviewer: Как называется?
eazh1935: Долбенск. Там яр такой, ну. Вот я там-то и работала двенадцать годов. Он недалеко, считай, рядом.
Interviewer: А Долбенск это что такое - село?
eazh1935: Когда едешь, на Преображенку,
Interviewer: Это село такое?
eazh1935: Не!
Interviewer: Просто название леса.
eazh1935: Просто название этого леса и этого вершка. А тут вершки у нас видишь, называются как: и Муравлянка, вот начинается вот прям вот у нас. Муравлянка, Граняная, Долгая, Середняя, Дальняя, пошло дальше туда теперь вот. Вот Долбенск, Люлино, Летягино, Маленькая Летягино, а энто Большая. Маленькая под селом, а Большая туда подальше.
Interviewer: Это всё вершки?
eazh1935: Да, вот эти вершки. Вот примерно тогда ходили колеандру полоть, вот, пололи, мы же х... уж, мы, нас и... гонять стали, я не знаю, может, годов по десять было. И колеандры эти пололи.
Interviewer: Это при колхозах уже?
eazh1935: Да! Ну, и это, пололи мы эту колеандру, что я хотела рассказать, а? Забыла.
Interviewer: И вы по всем этим вершкам, вас посылали.
eazh1935: Да, да, да, видишь, и вот примерно гонят тебя на работу, бригадир идет, такая звено вот есть, набирается вот там проулок наше звено, десять ли там, двенадцать ли человек. Ходит бригадир. Ну, это: нынче полоть вот там в Муравлянку. Бураки, или там колеандру или там посолнух. Вот, тут выпололи - в Граняную. Вот где что убирать - вот по этим вершкам и называлось так-то. Там ли с... эту, пашеницу ли там косить или вязать или там как, где что убирается, этак вот по вершкам называлось.
Interviewer: А это была всё территория Роговатки, земля, принадлежащая селу, Роговатому?
eazh1935: Да, да. Вся Роговатки.
Interviewer: И она вся называлась, имела эти названия?
eazh1935: Да, да, да.
Interviewer: Это вершки так назывались?
eazh1935: И Курганная там, и Репная там, и Кошарная там, всё, всё вот это вот, и Титкин луг...
Interviewer: Титкин Луг?
eazh1935: Да! Титкин Луг, там, кто знает, кто, может какой богач жил, кто знает, сад был большой, там.
Interviewer: В этом Титкином лугу.
eazh1935: Да, на Титкином лугу. Ну, большой, большой, да, большой этот луг, ну вот и, примерно иде что работать, вот, на каком месте, она называется: там вот, на этом месте. Там, по вершкам по во этим. Вот эта названье была такая. Поняла?
Interviewer: А лога тоже назывались как-то?
eazh1935: Ну лога большинство назывались вот - Лягушкин лог...
Interviewer: Это где такой?
eazh1935: Да, под Лягушкою там. Косили мы, даже траву косили. Это знаешь где? Под Преображенкою, вот как Преображенка, ну, вы на Скупой не были?
Interviewer: Были, Света была. Вот у нас один человек был на Скупой.
eazh1935: Была? Ну вот, ну вот и эта, Скупая туда вперёд, а эта - сюда. Поняла?
Interviewer: Вот Света, наверное, там под Лягушкой и плавала. - Ручей там. - Губокий, да?
eazh1935: Да, да, да, да глубокий. Ну мы там косили сено, пешком ходили туда это, вначале вот. Готовили.
Interviewer: А ручей как называется этот?
eazh1935: Ручей не знаю. Ну под... да под Лягушкою. Да.
Interviewer: А ещё какие лога?
eazh1935: Ну а лога больше тут я...
Interviewer: А вот Ягодный лог?
eazh1935: Ягодный лог есть, да. Ну Ягодный лог, он, видать, не относится к нам.
Interviewer: Не относится?
eazh1935: Он относится, видать, к рощенским. Ростоши, не дальние, а близкие. Вот, это Ягодный лог, он не относится.
Interviewer: Это я почему знаю, это упоминала Дарья Ильинична этот Ягодный лог.
eazh1935: Ну вот Ягодный лог, ну я точно не знаю, ну по-моему он относится к Ростошам. Поняла?
Interviewer: А лог - это обязательно такой, там ручей течет, да?
eazh1935: Ну, ло... ну просто лог, знаешь, там трава, там косили сено, косили... Вот когда я работала там, в Люлине, я в Люлине в основном была. Там была эта, стоял дом там стоял, и сараи были, и скотина там была... Тогда и скотину держали, она хучь и сейчас держат, ну, сейчас держат меньше, чем как раньше. Ну вот, и это, там она называлась ну, вот, как она, Ягодный лог относится туда, а это вот, скажем, лог - да в Люлине! Вот, там, ложок есть. Ну во.
Interviewer: А вот здесь, по селу, лога ведь тоже есть какие-то маленькие?
eazh1935: Ну по селу нету.
Interviewer: Нет, да? Не считается, не называется никак?
eazh1935: Не. Ну вот, вот у нас, примерно во этот вота называется Зерище.
Interviewer: Какое?
eazh1935: Зерище. Да, да.
Interviewer: Это через который мы шли, Зерище. Как вот до Анны Ивановны от вас?
eazh1935: Да, да. Во это лог влез.
Interviewer: А ручей там вот, в нем, он не имеет названия?
eazh1935: Не, не имеет. Ну вот, скажем, ну где там? - Да где там, скажешь, там, две хате эти вот живут. Внизу-то. Ну. К... Клеюховы они чи были. Да там вон где Клеюховы! Где ты была? - Да и там, вон где Клеюховы.
Interviewer: Овраг там есть еще, да?
eazh1935: А?
Interviewer: Овраг есть там.
eazh1935: Да, да, да. Есть, есть. А эти вот вершки вот, по этому, по этим вершкам назывались поля. Они сеяные были все, поля эти. Все. И они так...
Interviewer: А чем сеяные?
eazh1935: Всем. И пшеницею, и ячменём было, и рожью было посеяно. И овсом сеяли, и просо сеяли... Всё, что у них, ну гречки не было. Горох сеяли, Да, горох сеяли... Ну а сейчас я не знаю, сейчас я по полям уже не хожу. И давно. А так всем был сеяли, бураками сеяли, скотными, сахарными, ну, и пололи их, вот этим всё засевали поля. А сейчас много позаросло. Позабрали, примерно вот эти, как они назывались, да! А убирать не убирали.
Interviewer: Арендаторы.
eazh1935: И не сеяли. И поля остались пустые. Этих много теперь осталось. Кусков, шматов этих. Вот.
Interviewer: А базы где раньше были?
eazh1935: Ну а базы... это какие базы?
Interviewer: Это вот они летние только? А вот летние, говорят, что были какие-то базы. Для скотины, куда там загоняли.
eazh1935: А, дак та... это были, в поле были. Овцы были, примерно вот я же говорю, в конце там Долгого, и Середнего, в конце, делали базы... Там, и овцы там были, с самой с ранней весны и до поздней осени, и по полям стерегли их по логам по этим, по вершкам-то по этим. Все вот, возьми вот Долгое, Середнее, Дальнее, это вот всё, Репное вот, это всё было овцами устлатое. И телят было, гоняли в Люлину, всё было, за... это. Да, такие базы были, а к зиме перегоняли вот - на мэтэхвэ. Мэтэхвэ это Муравлянка.
Interviewer: А мэтэхвэ - там какие-то были уже более тёплые загоны?
eazh1935: Да, да, да.
Interviewer: Там как коровники?
eazh1935: Там сараи огромадные стоят.
Interviewer: И зимой они фактически не использовались, потому что они все по базам стояли?
eazh1935: Нет, по базам. Нет-нет, в сараях. В сараях! По базам не, по база... были - зиму кто ж корову выведе на... не! Доярки доили в сараях! Да! Не! Это если примерно там выпустят там поить ли, и то большинство в сарае вода была. Шланг пустят, по этой, корыта становили, и шланг пустят, вода набирается и они пили. Да.
Interviewer: А вот интересно, в этих вот больших, в колхозах уже никто не портил скотину? Или это только личную?
eazh1935: Не, не.
Interviewer: Вот кто-нибудь посмотрит - ах какая хорошая корова там в стаде!
eazh1935: Ну, этого, кто его знает, я по этому делу там не работала, ну такого не было слуха, нет, нет. Это вот дворовые вот вот эти. И то, не везде она, во эта дело, это получилось вот. Откуда она явилась, кто ее знает.
Interviewer: Ну много вот так вот слышно, ведь кто вот держит скотину, у всех какие-то проблемы, кто привёл - говорят, масть не подходит к двору. Говорят, что она цветом как-то не подходит. Другой говорит, что он неправильно перевёл, и она скучает по старому дому.
eazh1935: Да, скучает, скучает. Скучает, есть, есть, так-то есть. И колхозную приведи - она будет тебе это, скучать, у меня, тоже колхозную приводила я корову... Она получится, девки, я не знаю, как вам а... Отелилась - у меня две корове было. Отелилась корова у меня, молодая. Ну пришла эта вот сос... вот через две хате соседка.
Interviewer: Это не та, другая?
eazh1935: Не, не, другая. Да она, и она простая, она не знает ничего. Ну, это, лошадя, Кать, дай мне лошадя, дай нам лошадя. А лошадь моя была уже, она не колхозная, колхозная была - она у меня примерно двенадцать годов, лето. Она - и ночевала, и запрягала, и отпрягала, всё она, ну моя она.
Interviewer: А стояла у вас - а, ваша, собственная.
eazh1935: Ну тут вот, ну отрабатывай - а тогда отдавай в колхоз. Ну вот, она пришла, это, лошадя попросить. Кать, дай нам лошадя. А я говорю, это: Варька, - ее Варькою звать. Я говорю, да у меня корова-то отелилась ныне. О, господи, да я тебе сейчас принесу. - На замен то есть. Ну <на его> прости меня, господи! Она принесла мне это - корыто, вот что <хонь оца моего>, и худая вся. Ну пустая и, худая и... Ну да девки, на рани корова сдохла.
Interviewer: Что-что?
eazh1935: Да да сдохла!
Interviewer: Сдохла! - Это отелилась которая?
eazh1935: Да!
Interviewer: И ничего никаких признаков не было?
eazh1935: Нету, нет. Ничего, вот, вот во это дело.
Interviewer: А зачем она это корыто принесла?
eazh1935: А вспроси! Я ж боялась слово сказать, я ж подчинеённая всю жизнь.
Interviewer: Я не понимаю, вот она попросила лошадя...
eazh1935: Да, а я-то ей ответила, я говорю: Варькя, ну корова-то отелилась, мне, я говорю, отдавать.
Interviewer:
eazh1935: Когда корова отелится, примерно: корова ты отелилась, купила ли ты что, посадила ты что ли, там какую-то птицу, - этот день не давай ничего никому!
Interviewer: Понятно!
eazh1935: Поняла?
Interviewer: Да! А огород если посадила, тоже нельзя?
eazh1935: Да за огород ничего, за огород что-то нету этого. А вот примерно...
Interviewer: Ну там картошку я посадила, или огурцы, или капусту...
eazh1935: Не, что, за это я не могу ничего сказать. А вот за это примерно, а она так-то корова-то отелилась у меня, а я говорю: Варька, да ведь у меня корова же отелилась! Да я тебе принесу. - Взяла, принесла мне эту корыто и этот таз.
Interviewer: А зачем, вот я не пойму.
eazh1935: Она нащо? А мне б ей не надо было бы дать! А я боялась, я что... я боялась то, что... не знаю.
Interviewer: Вот начто? А вы боялись, а вы дали этого лошадя в конце концов?
eazh1935: Да! А как же?
Interviewer: А, дали лошадь. - А корыто-то я не пойму зачем. Вы понимаете, зачем? - А зачем же она тогда корыто?
eazh1935: Ну вот вспроси. А как же? Запрягла и отдала. А корыто это осталось грёбаное.
Interviewer: Она взамен как бы принесла это корыто.
eazh1935: Да!
Interviewer: Как бы взамен. - Как, за лошадя корыто.
eazh1935: За лошадя, да.
Interviewer: А, как плату. В награду.
eazh1935: Да, да! Пустую и...
Interviewer: Она хотела, чтобы вы это корыто оставили у себя.
eazh1935: Нет! Она б... она ее забрала. Она привела и... Она лошадя привела и корыто эту забрала и. Она по стари... по старине вот, примерно вота: отелилась у тебя корова? Никому ничего не давай. Этот день никому ничего не давай. Погуляла у тебя корова, к водила ты к быку - тоже не давай. Поросёнока ты купила - тоже не давай. Ли там что ты...
Interviewer: Опоросилась.
eazh1935: Опоросилась - это обязательно не давай.
Interviewer: А если вот допустим я купила писклят.
eazh1935: Тоже не давай!
Interviewer: А брать что-то у кого-то можно? Про это ничего не говорят?
eazh1935: А к... чего брать?
Interviewer: Ну вот то же корыто, например.
eazh1935: Не нужна! Вот я тебе пример рассказала за себя. Ничего мне не надо. Моё не трогай, иди. Нельзя - нельзя, и всё.
Interviewer: Ну как же, люди же знают, что корова отелилась, что ж она идёт просить, действительно.
eazh1935: И молодая корова была. Она вон лебо другим или третьим у меня была.
Interviewer: Ну что, лошадь - конечно, серьезная потребность.
eazh1935: Ну, а я и так-то ей ответила, я говорю: да Варька, - А, да я тебе сейчас на замен пр... - Ну такие люди есть! Не все же мы одинаковые, девки.
Interviewer: Ну как же она за лошадя дала корыто, что же это за замена такая странная? - Ну прямо не понимаем.
eazh1935: Ну милочка моя, ну... Ну раз я такая... есть...
Interviewer: Она что вам, в залог дала это корыто или как?
eazh1935: Ну просто она лошадя взяла, а корыту эту принесла. А на хрен она нужна-то? По-честному сказать? правда?
Interviewer: Вот именно, да. - Вот мы тоже никак не поймем. Не понятно, да.
eazh1935: Вот. Вот тебе два случая, вот они.
Interviewer: А вот что-то, такого не было, может, в хлеву какой-то предмет положить, там серп, или что-то железное, или травы какие-то - не делали никогда такого?
eazh1935: Этого ничего я не знаю, ничего не знаю, я это... Я к этому делу, девки, ничего я, я простой человек.
Interviewer: Ну не учили втам вот?
eazh1935: Не, не, не. Я простой че... я ехидничать не хочу, я поговорить с человеком я поговорю, расскажу, есть у меня что там, пришла - я отдам, ну, я та... я такая. Не. Понял?
Interviewer: Ух, какие страшные...
eazh1935: Да! Ну а получилось...
Interviewer: А вот когда выгоняешь первый раз корову.
eazh1935: Ну первый раз выгоняешь - это безо всякого. Выгоняешь, да.
Interviewer: Можно не бояться ничего.
eazh1935: Не, не, не. Не. Первый раз - ну да перекстись этой - богу.
Interviewer: А где перекститься?
eazh1935: Да хоть на улице.
Interviewer: Хоть на улице даже можно, да? А в хлеву нет?
eazh1935: Да. А?
Interviewer: Или как: на дворе?
eazh1935: Да какая, и на... хоть где. Да, да хоть где.
Interviewer: А корову не надо перекрестить?
eazh1935: И в сарай заходи, да пошла корова, да дай ей... и всё. С господом богом, вот и вот это и вот слово.
Interviewer: А первый раз, говорят, гонят вербочками, да? ее.
eazh1935: Ну да. Ну это да. Первый раз вербочку.
Interviewer: По-старинному если.
eazh1935: Вербочку примерно, знаете, и кладут и, и в курник кладут и, веточку ложат, и в сараи, где скотина находится, ложат, вербочку эту, тоже по-старински.
Interviewer: И к иконам ложат...
eazh1935: Да! Да и в хатку ты поставь ее там где-нибудь. Веточку, вербу, вербу так-то.
Interviewer: И коровке, значит, и овцам, всем можно положить во все загоны.
eazh1935: Да, да, да, все, все, что, что есть и...
Interviewer: Это много надо нарвать этой вербочки.
eazh1935: Да ну, много, видишь, ну просто в сарай вот, где они находятся, положи.
Interviewer: И говорят, и гонят им, вот когда корову выгоняют первый раз, то прямо этой вербочкой гонят.
eazh1935: Ну гонят, конечно, гонят. Ну кто, может, нехилей всего много понимает - я не выгоняла ни разу вербочкой.
Interviewer: Вы ни разу не выгоняли. А это только кто знает, что ли?
eazh1935: Да ну может, не знаю.
Interviewer: Это какие-то старики, может быть, выгоняют?
eazh1935: Может быть, да, может быть. Может, как время такого не было, чтобы... А было у меня и по две корове было и... Да!
Interviewer: Как вы управлялись, просто даже не представляю.
eazh1935: Да и с... я сама даже не знаю. По три поросёнока держала, по два, и козы были, и пуховые и такие и, и овцы были, всё.
Interviewer: И лошадь, главное, была.
eazh1935: Да, лошадь десять годов.
Interviewer: А лошадь вообще колхозная, держала у себя колхозную лошадь.
eazh1935: Не, это нет. Не колхозная. Не колхозная, своя. Малый у меня вот этот вот последний, сейчас какой в городе, Толик, он откуда-то ее оттуда издалека мне ее привёл. Там поговорил, там с кем, ну, купил, уж он работал. Мам, лошадя. Я говорю, это, сможешь - веди, я говорю, лошадя. Ну, и приводил, и лошадя тоже, и на колхозной работала, воровали ж тогда лошадей! А воровали какие: молодёжь, ездили по улицам. На Преображенку ездили, или там на Скупую ли, далёко так, и воровали лошадей этих. Ну, сейчас вот прекоротились, а тогда воровали. Ну...
Interviewer: Куда ж ее, вообще-то не иголка, ее даже не спрячешь, эту лошадя.
eazh1935: Да! Да. Ну, под замок. Толик изделал в сарае замок такой, что никто не подберется под него. Замыкала. Ну а потом приехала с работы, распрягла я, оттуда, из Люлина, распрягла лошадя эту, подходят ребята ко мне вот сюда под окошко, а я заглушилась, ложиться спать. Тётка Кать! - А знают, и они меня знают, и я их знаю. - Дай нам лошадя! По-хорошему. Чтоб мы у тебя ее не воровали.
Interviewer: Спасибо большое, да, ничего себе разговорчики.
eazh1935: Да! Мы тебе ее приведем. К работе мы тебе лошадя представим. Ну подумала-подумала, девки, ну что можно делать? Вывела лошадя эту, назвала их, ребят этих, я говорю: ребяты, надеюсь. - Тётка Кать!
Interviewer: Как это назвали?
eazh1935: Ну им, отдала, отдаваю лошадя-то. Я говорю, ребята, я говорю, надеюсь я на вас. Глядите, приведите. Тётка Кать, даже не волнуйся. - Привели лошадя мне, к работе, постучали: возьми, тётка Кать, лошадя, спасибо большое. А что, будем воровать у тебя, ты будешь переживаить да пускать мы, и чи ее ты где найдешь, чи не найдешь, - и так и отдавала.
Interviewer: Они брали-то зачем? - покататься.
eazh1935: Ну, покататься, были там у них - он, он тут жил, а невеста у него с Преображенки.
Interviewer: А-а, ясно! И что же он, ночью катался?
eazh1935: Да, ночью! А день-то я ж на работе. Ночи. Ну.
Interviewer: Бедная лошадь!
eazh1935: И деваться некуда. А что ты сделаешь, а будешь грубить - еще хуже будет.
Interviewer: Всё равно уведут.
eazh1935: Да. Он иском и сказал. Лучше ты нам дай по добру, чем как мы будем у тебя воровать. Ну, и всё, пришлось вывесть мне эту лошадя и отдать. Вот и...
Interviewer: А многие держали лошадя?
eazh1935: Раньше много было.
Interviewer: Я знаю, Нина Дмитриевна держала до последнего эту лошадя.
eazh1935: Да вот, продали. Нынешний... вот, не знаю, с неделю во продали. Вы не были у нее?
Interviewer: Нет, в этот раз не были. А она где сейчас?
eazh1935: Да кто ее знает.
Interviewer: Говорят, она же у внучек. Говорят, в городе она.
eazh1935: Да! Там на нее страшно глядеть, девки.
Interviewer: А вы давно ее видели?
eazh1935: Мы видели знаете когда, я уж не знаю, как-то когда-то у нас было... ну наверно на ослобожденье Роговатки.
Interviewer: Это какое число?
eazh1935: Девятнадцатого, января что ли.
Interviewer: Она была здесь, в селе?
eazh1935: Да, она была, она приезжала. Ну она знаешь, ей и сказали, как вроде это... ну выходить куда. Взяла еще, сама никуда, не собратая ни по-бабьему, ни... сама никак не собранная, ну, и взяла еще зубы вытянула. И худенькая, там у нее пошла вся вот лицо и руки и вся - какие-то кровавые пятна. Ну вот, ну на автобусе мы, туда и оттуда доезжали. Катька Гулюнчикова, я и она. Ну Катька, правда, подошла. Нин, да давай я тебе помогну. - Не лезь, не лезь, я сама, не лезь.
Interviewer: Ну это она просто уже, знаете, человек в таком состоянии, не приходится обижаться даже.
eazh1935: Да! Ну и мы вот где это, кладбище, этот магазинчик, мы там присели, Нюрка, и Катька, и я, а она, это, не магазинчик, а эта буточка, а она к магазину подошла, и там села на колесо, а колесо мокрая. Ну и мы ехали, а там некоторые вспрашивают: что это она, грит, мокрая? не опысалась? - я говорю: да я откуда знаю. Ну знаете, ну здоровья нету, ну никто не виноват, правда?
Interviewer: Она похудела, да? сильно.
eazh1935: Ао! Да вобще.
Interviewer: Бедная, такая тяжелая болезнь, так мне жалко ее, прям невозможно.
eazh1935: Да вобще даже и сказать нельзя. Ну, это, ну как вроде, знаете, сил нету у нее, да, - начали там кто-то ей говорить за выступленье. - Да я, да я боюсь, деньги с меня срежут, - она же получает.
Interviewer: Господи, о чём она вообще, да.
eazh1935: Ну вот, ну Иван Иваныч как вроде сказал, что Нина Митревна, никто не срежет с тебя деньги, будешь получать. А нас как раз везти в эту, в Лапыгину, возили. Ну, она туда собиралась. А он говорит: у нас врача нету и скорой помочи у нас нету. Тебя схватит, где мы тебе, тебе что будем искать. Ну она не пошла, и в больницу, ну она не в больницу, а у внучках она находится. Ну вот как. Да. Ну болезнь плохая, конечно. Не желательно никому.
Interviewer: Да, какой-то у нее рак крови, такой долгий. Вялотекущий, она же лет пятнадцать уже больна.
eazh1935: И вот так. Давно-давно, давно, и она стала вся, синяя вся стала. Синяя. Вся кро... кровяная она. Кто знает... как и что.
Interviewer: Это уже сколько она у внучек живет, сколько это, год уже или больше?
eazh1935: Да го год, да год, больше. Фотографирываешь? Ты мой рисуночек не сфотографирываешь? А вон меня надысе срисовали! У Незнамову, ой, художник! Это, с Губкина. Ой, ой ой!
Interviewer: Какой рисуночек? Покажите! Где? Что за рисунок?
eazh1935: <Достали и сфотографировали протрет ЕАЖ, в карандаше>
Interviewer: И сама очень хорошо получилась, этот портрет - ладно.
eazh1935: Да мне б надо тветной платок накрыть.
Interviewer: Какой?
eazh1935: Да тветной, а то в белом...
Interviewer: А чей портрет у вас вот здесь вот стоит в рушниках?
eazh1935: Да мой!
Interviewer: Ваш? Ой, какой красивый!
eazh1935: Это меня, знаешь, когда я была поваром, и на почётную доску меня фотографирывали.
Interviewer: Вот это вот на почётную доску, да? А где это была почётна доска?
eazh1935: Да! В конторе. Колхоз был это, там. Ну, а потом они меня, мне отдали ее. Она там висела, а потом, когда расходиться... А это вот муж мой, видите? Это я вот когда в Москве была, видите? А это муж мой. И вот он муж, когда в армии служил.
Interviewer: А где вы с ним познакомились, как, с мужем?
eazh1935: Да как, да ходили, тогда ж по улицам ходили.
Interviewer: Ну вы далеко жили всё-таки.
eazh1935: Далеко. А отсюда ребята ходили туда к нам. Далеко. Я был его и это, расходилась с ним, другого заимела был,
Interviewer: Да?
eazh1935: Другого заимела был,
Interviewer: Да?
eazh1935: Да! Там с своей, на своей этой, поближности. Ну а наверно судьба наша вот такая. Ну а потом он другой подошёл, и с ним я и осталась.
Interviewer: Как другой подошёл?
eazh1935: Дак после этого, когда мы расходились с ним. Девкою, девкою, ну невестою. Ну...
Interviewer: Ну это не надолго вы с ним да? расходились.
eazh1935: Ну вот и всё, и с этим остались мы. И он поженился и взял меня. После этого, и всё.
Interviewer: А вам стало обидно, что он с другой девкой стал?
eazh1935: Нет! Когда я с ним дружила, ну, а потом думаю, как-то там другой зацепился за мною. Ну, думаю, ну дай я с другим лучше побуду. С энтим побыла, а он как-то это, ну, а он тогда другой опять ко мне подошёл. И всё, и больше я с ним осталася уже.
Interviewer: Не расставались больше.
eazh1935: И боль... и осталась я с ним. Тоже, приезжали девятого сюда на это, на день победы. Ну, они, знаете, фотографировали, там берёзки вот на центре, видали, от победы, один от этого, от дня победы этого. И под березкою. И они, знаете, вот нас было шесть человек наверно. И по одному человеку под берёзку становили и фотографировали.
Interviewer: А, вот эти вот, на почётную доску.
eazh1935: Не знаю. Не знаю, далёко, туда брали! Художники во эти. Да, да, вот еты.
Interviewer: А, вот эти!
eazh1935: Да, да, вот эти. Ну, а потом она познакомилась - они с мужем. И вышли - у Незнамово вот возили тридцатого нас. А... мая, тридцатого мая. И мы туда это... я и не заметила. Я как безо всякого хожу по кругу, тогокаюсь. А она это щёлк, щёлк на камеру. А тогда говорит это, - садись! - а тогда говорит... а он рисует. И рисовал - по сто пятьдесят рублей брал за во этакую во фотография. И люди были там.
Interviewer: Дорого. Да, можно было бы и поменьше.
eazh1935: Да, ну, она предложенье мне сделала, его жена, и говорит это, ну вот мы срисовать вас хочем. На... как, портретом он называется? Да. А я говорю, ну да хочете, я говорю, желаете, я говорю, ну, я, давайте, я говорю, я не проти. А это, у нас еще выступает там одна, Катька Стенина, говорит: да ить сто пятьдесят! А я себе на уме: хрен с ними, ну человек просит, ну что я буду, это. Ну, ушли. Там палаты, каждая деревня вот примерно въезжает вот, наши въезжали, брали палату от сельсовета, шаталовские, городищенские... В каждой палате там - и продукты и, убор весь, в этих в палатах, мы ушли в эту палату. Глянула - она идет опять ищет меня. Да? Подошла, я ее вобще не знаю. Ну подошла, меня за руку это - пошли, мы срисуем вас. Ну, она де... она предложила этим девкам остальным. Ну они не стали. Ну а меня - пошли, мы... мы тебя срисуем. Ну я тогда это - пришла, села. А он сидит на стуле вот так, а меня на другую посадил, а народ - окружили, какой-то. И, он рисует, а они всё глядят на эту, и пальцем вот так. А я засмеюсь, думаю... Да, ну вот, ну срисовали, потом отдавают они, она говорит: давай сфотографируемся, Жильникова, с тобою. Сфотографировались: она, а я вот так на грудях держу этот портрет, заставила мужа: сфотографировайся с нею.
Interviewer: Так это такой старинный портрет, вот то, что вы показывали, это давно рисовали?
eazh1935: Да вот сейчас! Да вот, вот, я не знаю, ск... недели две, как прошло. Ну, потом это... мужа заставила, я начала отдавать деньги ей. Я говорю, ну нате, я говорю, что ж вы, я говорю, работали, нате. - Нет, нет, нет! Ни в коем случае, это вам подарок от нас. Подарок вам. Ну и деньги не взяли они, не... Ну поцеловать?
Interviewer: Ой, какая прелесть! Отлично, да!
eazh1935: Ну, а с тобою что ж?
Interviewer: <поцелуи>
eazh1935: Давай, жалкая!
Interviewer: Ой, замечательно! И с Аней тоже.
eazh1935: А ты осталась, да?
Interviewer: Давайте, я вас сниму! С Екатериной Антоновной!
eazh1935: Платок бы надо переменить. Оставайтесь у нас ночевать!
Interviewer: Ой, спасибо, ну как же, мы уже там... поселились.
eazh1935: Привет Нюрке передайте.
Interviewer: Обязательно!
eazh1935: Большой-большой.
Interviewer: Обязательно.
eazh1935: Мы в хорошем с ней отношении.
Interviewer: Да, да, она прям тоже про вас с удовольствием говорила. Всегда говорит, всегда. А мы еще можно, к вам зайдем, вот мы будем до пятницы, да? Вот нельзя ли нам еще зайти к вам?
eazh1935: Почему?
Interviewer: Когда вы будете посвободне
eazh1935: Да всегда.
Interviewer: Всегда? Ну вот к вам приедет много народу.
eazh1935: Ну и что? а что нам народ? Они вон бегают по улице. А мы свободные! Правда! А вот не знаю, как звать кого.
Interviewer: Да, народ-то приедет. Света.
eazh1935: Света? А тебя?
Interviewer: Саша.
eazh1935: Саша.
Interviewer: А я Аня.
eazh1935: А ты Аня. А, жалкая моя. Ну ладно. Ну надо нам к чаю подойти, девочки. Не надо, не надо, не отказывайтесь. Света, ладно? Вот, никто не отказывайтесь! Да.
Interviewer: Спасибо большое, даже мы не знаем, как... Спасибо! Спасибо большое!