GLT1968_20_min_a

First transcription: 0:0:0 Last transcription: 0:20:58


GLT1968: Родом я из.. родовая деревня Ильегорт, это село Азово, Шурышкарского района, Ямало-Ниньско-Автономного округа. Но уже 30 лет живу в Ханты-Мансийске, и вот русский для меня изначально не родной язык. То есть мы в своей родовой деревне исключительно общались на родном языке. И бабушка с дедушкой, прожив 80 с лишним лет, они, бабушка вообще не умела по-русски говорить, а дед пытался как бы говорить. И поэтому вот мы в школу пришли абсолютно без знания русского языка. Нулевой класс именно собирали, вот, нас с ближайших гортов. Это вот наша родовая деревня Ильегорт, Горный Сор, по слову "большие", по слову "маленькие", корвожи, ишвары. Это вот мы все были учащиеся Азовской, тогда еще 8-летней школы, были. И вот для нас русский язык, да, он не родной. Но в течение, наверное, года мы его очень хорошо освоили, потому что он отовсюду как бы был слышен для нас, да. Я вот помню, что тогда, это был 1982 год, видимо, популярность набирала Алла Пугачева, и вот ее песня «Миллион алых роз» мне вообще запала, я выучила ее. И ребенком у меня такая была без комплексов, не стеснялась - вот такой ребенок природы, который вообще без комплексов был. Э... И я просто вышла в коридор, а школа... Такие типичные школы для севера: корпус для начальной школы и корпус для старших, средних классов, да. Я вышла в коридор, помню, батарея такая круглая, я залезла на эту батарею, держусь, значит, одной рукой, и пою «Миллион алых роз». Вот как я ее выучила - где-то с какими-то неправильными, может, окончаниями, как я услышала, да. И тем не менее дети же встали и слушают. И учителя: "Ну всё, Люсенька наша будет, наверное, певицей". Вот это вот по поводу того, как я этот.. эту песню выучила, со своими неправильными окончаниями, которые, видимо, не сразу я улавливала их, и вот так вот и пела. Вот эти вот ис= истории, вот да. И еще вот история, как тоже.. вот, деревня моя, Ильегорт, она такая, до сих пор там электричество не проведено с посёлка. Мы тогда еще при керосиновой лампе жили, сейчас-то братья уже купили мини-электростанции, то есть по времени им необходимость когда есть, включают. А тогда мы вообще: керосиновая лампа, лабаза на курьих ножках, то есть такая традиционная, традиционная речь, исключительно только родная, хантыйская. И я очень люб= А деревня располагается на Малой Оби. И очень любила наблюдать...ээ... именно теплоходы ходили тогда. Не метеоры, которые быстро мчались, а вот именно вечером, когда теплоходы шли или из Березова на Салихард, или из Салихарда на сторону Березова. И вот я сейчас п= понимаю, я знала это время, когда и б= бежала на берег и просто вот наблюдала: там свет горит, там музыка, и вот люди... там совсем вот другая жизнь. Вот, вот это я сейчас понимаю со стороны уже возраста, что вот как бы я вот в этой жизни, и там - как будто бы какая-то другая немножко жизнь. Что там как и свет, и музыка, и вот у меня вообще вот сейчас я вспоминаю, это просто меня как-то это завораживало, как будто это какой-то другой мир. На самом деле это с= совсем рядышком со мной было, это же современная жизнь. Вот это вот у меня впечатление вот до сих пор с детства осталось. И вот когда я в поселок приехала, а у нас вот в деревне, кроме радио, ничего особо мы не слушали. И радио было... Э... бабушка узнала, что в два часа будет, значит, хантыйское радиовещание. Хантыйский поэт Прокопий Ермолаец-Салтыков тогда работал на радио, и она очень любила его слушать. Все она делала к двум часам. Мы садились у радио и слушали вот его. А он вот отличается, вот его поэзия отличается. У него практически все песни можно напеть. Вот у него слог такой. Стихи такие небольшие, но все та= до такой степени мелодичные. И речь его такая была. И вот, и бабушка, я помню, приучила слушать, вот как он г= вот это вот. Я застала вот и... конечно, он мало прожил, но я застала вот его эту певучую речь. Такую прямо... А потом вот ээ... бабушке открывала другой мир сама я. Микуль Иван Шульгин, т= вот мне он приходится троюродным братом. Э... первый хантыйский поэт профессиональный. Он перевел сказку о рыбаке и рыбке, Пушкина. Я, помню, приехала и бабушке читалю эту сказку на хантыйском языке. А вот 30-е, 40-е годы к нам ссылали очень много русских, других народов, которые не были с рыбалкой знакомы. И, собственно, рыболовству научили именно ханты их. И вот у бабушки, видимо, - а бабушка 15-го года рождения, у нее, видимо, сложилось впечатление, что русские вовсе не рыбаки. Когда я эту сказку ей читала, она мне, меня спрашивает: "А русские неужели тоже умеют рыбу добывать, меня спрашивает: "<на хантыйском>". То есть: "А русские неужели тоже рыбу умеют добывать?" - меня спрашивает. Я уже бабушке говорю: "Да, бабушка, они же так же, как и мы, возле рек живут, и тоже они умеют рыбачить". Вот, вот, и потом тоже сейчас понимаю, что сво=, видимо, сильные были землепа= землепашцы именно, не связаны особо с рыболовством, и поэтому для них вот именно рыболовство было немножко незнакомо. Многие, вот, кстати.. Уже работая журналистом, когда я а= общаюсь со ссыльными... вот они Вот у меня даже сосед мой, земляк, - ссыльный, где я вот живу. Он сам с Мужей. Финн, сильный финн. Вот он говорит, что..да, вот он рассказывает о том, как их с Северо-Ленинградской области, когда началась Советско-финская война, и их перебросили сюда. Потом их забросили к нам туда, на север,забросили просто, просто, где вообще ничего нет - вот как хотите, так и обустраивайтесь. Местному населению ханты сказали с ними не общаться. Это неблагонадежная группа граждан. Да, вообще не общаться никак. Ии...а ханты, вот народ вот такой вот, как сказать, добродушный, такой простой народ. И он, конечно, не может наблюдать тяготы жизни людей, которые приехали. И, собственно, они не выживут, если им не помочь. И вот они их учили, тайком подкармливали, вот тайком от всех вот этих наблюдающих органов власти подкармливали. Учили ставить сети, рыбачить. И вот Влад= Владимир Федорович Коттанен, мой сосед, рассказывает, что вот именно благодаря вам, ханты, которые вот научили нас рыболовству, вот наш финский род выжил. Отец его умер в 60-х годах, но он уже был реабилитирован. И я вот спрашивала, наверное, какая-то обида у него осталась на советскую власть, вот за то, что так поступили. Он говорит, может быть, да, с одной стороны было, а беда с другой стороны. Неизвестно, что бы с нами там было, на границе с Финляндией мы вообще выжили бы. А вот благодаря тому, что нас перекинули сюда, мы как род сохранились. Конечно, кто-то потом уже переехал, а я, говорит, укоренился здесь и очень благодарен тому. А потом я, когда еще со временем я понял, что в Мужах он, род, что здесь вообще наши родственники живут, ханты и комизыряне. Меня все время, говорит, дразнили "белофин, белофин",а потом, когда это, послушали речь, так вы же, говорит, наши родственники, у нас очень много слов одинаковых. И вот мы сдружились. Вот финны, комизыряне, ханты сдружились вообще навеки вечные. И вот как, говорит, мне повезло, что ты моя соседка, тоже землячка моя. Вот это вот история, да. И вот по поводу вот... Сказка о рыбаке и рыбке. Вот это...хм. Потом вот что мне еще интересное вспоминается... Ну вот как раз говорила, что кроме радио у меня в деревне ничего не было, а когда я приехала как бы в поселок, и жила один год в интернате, а второй уже... Ну, я рано без родителей осталась, жила у тетушек. И у нее телевизоры, проигрыватели были. И у меня всегда было... Вот как проигрыватели? Ну кто это вот говорит? Вот для меня всегда было это в диковинку. Алла Пугачева та же самая. Вот как она, на пластинке откуда голос вот? Задавалась таким вопросом долго, не могла понять. Или же телевизор. Так тоже сегодня, например, вспоминала. Подружка поселковая, она с этим выросла, и все ей это знакомо. Телевизор над нами висит, и мы уроки делаем. И Феня, подружка, начинает баловаться. Как раз новости. Я часто понимаю, что у нас всё... Феня, говорю, ну не балуйся. Он, вот, видишь, как строго на тебя посмотрел. Да он нас не видит. Я говорю, вот побалуйся сейчас еще раз. Она побалуется. Вот видишь, как он посмотрел. Да выключи, говорит, его уши. Он не видит нас. Как тебе не понять-то? Вот я для себя просто этот мир такой открывала. И вот еще история тоже из детства. Тоже нулевой класс. Все дети ханты. Но кто-то поселковый и уже как бы ск= более-менее с цивилизацией знакомы. И, значит, мы на лыжах катаемся. Вот собираемся скатиться с горочки. И вот дети, они с воображениями. И у нас одноклассница, Лена, стоит на лыжах, и мы все за ней, и она говорит. Так показывает, прям ещё с таким предыханием говорит: "Там в Ханты-Мансийске живет моя сестра". Так сказала, и мы все так прямо вообще вот в ту сторону посмотрели. Я вот для себя... Ах, вот, наверное, это вообще какой-то красивый очень город. Вот сразу картинки какие-то стали рисоваться о каком-то чудесном городе. И сама так для себя как бы заложила, что вот надо побыть там. И сама уже 30 лет после школы вот здесь живу. Конечно, я когда сюда ехала, я думала, что он немножко хотя бы отличается от моей столицы, Салихарда. Что он не такой деревянный. Это был 93-й год. Но он, конечно же, был такой же деревянный. Тротуары, лужи. Всего лишь несколько кирпичных пятиэтажек было. А так вот такой же в принципе. Это вот он сейчас изменился. Вот за последнее время. Город наш. Такие вот истории из детства. Когда рассказываю, уже в пору, говорит, писать надо об этом всем. Все эти воспоминания. А детям, когда вот рассказываю, они говорят: "Ну, вообще мама, ты вообще по-другому все представляла". Я говорю: "Ну, я же поколение другое и жила в других условиях". Такое еще... Вот как старинная жизнь была. Все по-старинному было. Когда я помню, дочку привезла, четыре годика ей было, приехали мы в родовую деревню Вилье= Вильегорд. А воспитывала как бы свои какие-то сказки рассказывала, более-менее такие для детского восприятия, чтоб не страшно бы= было. Ну и, ну конечно, русские. С эта... курьих ножках, избушка на курьих ножках, баба Ёжка. И когда мы приехали - а у нас там три лобаза. И вот дочь говорит: "А-а-а, мама, сколько здесь бабаежек живет!". Я говорю: "Нет, доча" - и давай ей рассказывать. Это не баба Ёжкины дома. Экскурсию, буквально, в каждый лабаз провела: где, что там располагается. Один вот, видишь, вещевой, другой - дедушкина вся техника там, а другой вот продуктовый лабаз. Они вот реально корневищи. Вот были поставлены на корневищах и потому производили такой вид, правда это.
Interviewer: Угу.
GLT1968: А потом где-то я прочитала, что Александр Сергеевич Пушкин, вот именно вот этот взял именно у кого-то из финно-угров. Увидел эти лабазы на курьих ножках и вот он привнес и в свои сказки тоже. И вот такая версия есть по крайней мере, что да, что он где-то увидел у кого-то из финно-угорских народов. То ли саами, то ли у кого-то.
Interviewer: Вполне, кстати, возможно.
GLT1968: Да, потому что не только у нас. У саами тоже есть подобные же.
Interviewer: Да.
GLT1968: Так, вот что еще такого интересного рассказать?
Interviewer: А домой вот туда, прям на родину-родину часто приезжаете?
GLT1968: Ну, стараюсь. Как... с возрастом, кстати, это заметила, что ближе-ближе и тянет, и тянет, и тянет. По молодости как бы много дел. Там, раз в пятилетку... ну, не раз в пятилетку, раз в три года, если приедешь. А сейчас, чем старше становишься, тем чаще тянет домой. И когда я вот, кстати, я приехала учиться в город... казалось бы, у нас городок такой небольшой. Ритм жизни немножко не такой, как в крупных городах. А я тем не менее уставала. Вот студенткой была. А еще такой студенткой-то - и отличница, и всё успевающей. И вот этот ритм немножко мне был в тягость. Я вот пыталась, вот если лето или осень, в лес уехать. И вот там вот я успокаивалась. Лес, лес меня успокаивал. И вот сейчас, когда я тоже домой приезжаю, то есть там вообще тишь такая, благодать. Я там просто отдыхаю. Там сотовая связь ловит только, если я где-то куда-то там залезу или же включат... эээ... есть тарелка тоже вот с интернетом вот. То есть вот так. А так вообще отдыхаю, конечно. Вот это вот прямо для меня, вот дом родной. Ну, вот сейчас как релакс такой, отдых, вообще от этого шума, от цивилизации. Потому что и в маленьком нашем городе тоже ритм жизни ускоряется. И наша работа, вот журналистская работа, тоже ускоряется. Если мы раньше писали только на языках и, грубо говоря, газета выходила раз в неделю, то сейчас нужно сходил срочно написать на сайт, да, куда-то вот. То есть и даже вот нынче приезжал, возвращался к нам бывший коллега, журналист. Он 13 лет назад у нас работал. Тогда еще ритм был газет другой. А сейчас приехал, он 3 месяца поработал и не выдержал. Он из деревни Юильска, Белоярский район. Это ближе к Ямалу, где тоже такая размеренная жизнь. Он, видимо, не может выйти вот из того состояния, что я говорю: "Да, Федя, у нас ритм поменялся в работе. И стремительный стал". Мы сходили, мы должны были тут же на русском языке написать, тут же с фотографии обраб=. Даже видео снять. Вот то есть работа абсолютно поменялась. И наша работа журналистская. А так работа, конечно, очень интересная. Вот сегодня еще я одну историю вспоминала. Что когда-то, видимо, я сама себе преднарекла, что я буду журналистом. Значит, дело было так. В первом классе уже с русскими детишками. Из детского сада детишки пришли. И Лидия Николаевна Конева рассказывает, говорит нам: Так, дети, в четвертом классе у вас будет политинформация. Что такое политинформация? Вы должны знать, что происходит в мире и рассказывать всем. Я тогда себя ловлю на мысли, что я вообще ничего не знаю, что в мире-то это происходит. Как бы детям же неинтересно ни читать-то, ни смотреть. А раньше выписывали очень много газет, журналов вообще. Я прихожу - я жила у тети Маши, прихожу домой, все газеты буквально и разложила, значит, их на полу и читаю. Вот это мне было уже восемь лет. И читаю, вот вникаю, вот пытаюсь. Там все как-то сложно написано, не по-детски. Думаю, как-то надо запомнить. Приходит тетя Маша с работы и говорит: «Люсенька, что ты делаешь-то? - "Тетя Маша, вот представляешь, через два года у нас будет политинформация, а я ведь ничего не знаю, что в мире это происходит". Она говорит: "Люсенька, но через два года уже всё будет по-другому". -"Ну нет, ну хотя бы знать, что сейчас происходит". Такой ребенок! И вот я там буквально читала, что-то там на Кубе происходит, что-то там еще. Конечно, это всё из меня вылетело тут же. И уже я потом это забыла. А сейчас, когда уже сама эти новости пишу, вот я говорю, я сама когда-то себе, наверное, нарекла, что буду сама новости писать. Вот это вот тоже история интересная из детства.
Interviewer: А вы прямо осознанно в журналистику попали?
GLT1968: А в журналистику я попала, вот, абсолютно случайно. Я в девяносто третьем году приехала и поступила. При Педколледже открылся Ханты-мансийский филиал Нижневартовского пединститута, филфак. И по специальности я учитель русского языка, литературы, хантыского языка и литературы народов Севера. То есть я гото= готовилась стать учительницей. Ну потому что у нас в семье тоже, Но у нас учителя физико-математического направления, вся семья таких, математики. И в школе у меня были примеры таких учителей, на которых я прямо вот мечтала быть учительницей. И здесь я училась, проходила практику во всех городских школах и как бы планировала, ну, в школу, наверное, пойти. Но пришл= приходила в школу, говорит: "Трехлетний педагогический стаж нужен". Ну, а где его набирать-то? И всё. И я вообще была как бы расстроена, что нигде меня не берут, везде стаж. И тут, значит, приезжает подружка моя, ей рассказываю: "Представляешь, вот где я буду работать-то? Вообще не могу". Она сходила к нашей общей знакомой, Татьяне Александровне Молдановой, кандидат исторических наук, этнограф наш. Она, кстати, подружка моей тети, они вместе физмат в Питере заканчивали. И, пожалуйста, вот Люда, говорит, не может работу найти. Она позвонила. На тот момент главный редактор, главным редактором была Мария Кузьминишна Волдина-Вогатова. Позвонила ей, говорит: "Вот, работу не может найти". Она говорит: "Ну пусть приходит завтра". И все, и подружка Альбина говорит: 'Сходи завтра в редакцию'. <вздыхает> Это 99-й год был, 7-е июля, как помню. И с до= дочкой мы. И я так, она для меня была такой высотой - Мария Кузьминишна Волдина. Я так волновалась, боже мой. Как же я к ней приду и что же я скажу? И с дочкой мы пошли. Предс= вообще прям, как для меня это, как экзамен такой был. Я дочку оставила, захожу к ней, и начинаю на своем, на шурышкарском диалекте с ней разговаривать, представляюсь с ней. А она так обрадовалась, говорит, и по-хантыйски мне отвечает: Как же хорошо! Ты знаешь родной язык. Вообще нам очень нужны корреспонденты молодые, потому что у нас кадры уже все предпенсионного возраста. Всё, приходи завтра оформляй'. И вот тогда она мне показалась, как моя бабушка: такая же простая, так же по-родному, на родном говорит. То есть совсем она немножко.. Мне-то казалось - вот она сейчас вот такая, вот такая будет, а она вот, она в абсолютно простом. И разрешила мне писать на моем родном, шурышкарском диалекте. Хотя я в пединституте, естесственно, учила казымский диалект. Сейчас расскажу почему. Потому что Ханты-Мансийский автономный округ. Шурышкарский диалект - это диалект Ямала.
Interviewer: Аа.
GLT1968: Да. Он же здесь как бы уже не функционирует. И вот даже история того, как я впервые приехала и услышала казымский диалект. Вот первый набор был. Нас было девять девочек. Две девочки, Лена Озелова, я, мы были шурышкарского д= района, шурышкарским диалектом. Остальные семь были с Казыма, все с казымским диалектом. И когда мы начали обща= А возле нас есть посёлок Казымыс. Но это тоже наш же диалект. Я почему-то вот этот "с Казымыс", "с Казыма"... Когда они начали разговаривать, я говорю: "Вы почему по-другому говорите? Так вы что, вы же с Казыма?". Нет, говорит, мы с Казыма, Казымыс - это у вас там. А вы по-другому немножко говорите, да. И у нас там вообще были такие казусные моменты. Казалось бы, оба северных диалекта, оба западных диалекта, а в= лексика иной раз абсолютно противоположная.